Читать книгу "Gaudeamus igitur - Лариса Телятникова"

Я машинально постучала отросшим ногтем по теме номер девять. «Короли уходят, а народы остаются». Интересная фраза — особенно интересная тем, что понять ее можно двояко! И вот он, первый смысл, лежащий на поверхности, — власть недолговечна, и не стоит за нее цепляться. Наверняка мои главные конкуренты — те, кому тоже понравится эта тема, — увидят в ней только этот слой. Хотя… в конце концов, магичка с челкой права и в этом кабинете наверняка собрались равные. Но все равно — вот второй смысл, понятный лишь тому, кто в свое время хоть немножко читал про драконов. Правитель уходит, но государство его остается; а вот то, каким оно останется, — догадайтесь с трех раз, чья это задача?

Я посмотрела в окно — зимнее солнце просвечивало сквозь морозные разводы. В голове у меня было на удивление ясно; слова с готовностью складывались в мысли, и вскоре я уже поняла, как именно будет начинаться моя речь.

Я окунула перо в чернила, стряхнула с отточенного кончика тяжелую черную каплю и не торопясь вывела на верхнем листе формулировку своей темы.

Двадцати минут, отведенных на написание речи, мне хватило с лихвой. Текст написался, что называется, на одном дыхании; я почти не правила его, спеша записать мысли, одна за другой возникающие у меня в голове. Возникали они на удивление последовательно, вытекая друг из друга донельзя логично, и от меня, по сути дела, требовалось только занести их на пергамент.

Перечитав текст — вслух, еле слышно, просто чтобы понять, как именно оно прозвучит, — я исправила несколько слов, заменив их на чуть более точные. Подумала с пару секунд, не переборщила ли я с аргументами; да нет, синонимов среди них вроде не было, у страха глаза велики.

Вспомнив уроки боевой магии, я зажмурилась и расслабилась, стараясь дышать максимально ровно и глубоко. Дыхание почему-то частило: я нервничала, хотя и отказывалась себе в этом признаться. Ага, и пальцы что-то трясутся… Так, Яльга, это не дело, быстренько берем себя в руки!

Из распахнутой двери доносились какие-то осторожные звуки: мимо проходили адепты, которым уже наверняка сообщили о важном ковенском мероприятии и о том, что будет с нарушителями порядка. Мне вдруг стало очень обидно, потому что Хельги и Генри, вкупе с Келлайном, Снорри, Келефином и Куругормом, сейчас наверняка сидят на какой-нибудь лекции (отсюда казавшейся мне верхом блаженства) и думать не думают о чести школы, о силе риторики и о собственных дрожащих пальцах. И о том, есть ли у меня в речи хотя бы кусочек того, что называется гордыми словами «риторический канон».

Полин, высунув кончик языка, просматривала написанное. Длинноволосая девица партой дальше сидела, сильно сутулясь, и дописывала свой текст. Обмундированный студент номер два чесал в затылке, явно пытаясь сочинить своей речи подходящий зачин. Адепт, сидевший сразу за ним, поправлял съехавшие на нос очки и, как-то странно передергивая шеей, опять углублялся в речь.

Словом, все сидели и работали, одна только я уже закончила и теперь совершенно не знала, чем заняться. Возможно, от этого в голове и появлялись всевозможные депрессивные мысли: на некромантической олимпиаде я не думала ни о чем подобном, ведь тогда событие шло за событием, практически без перерыва. А сейчас… солнце просачивалось через голубоватые узоры, я рисовала на полях сначала цветочек, потом стебелек, потом листики и горшок…

— Заканчиваем, — наконец приказала Вирра Джорджовна, и адепты стали ускоренно завершать труды. Я поставила последнюю закорючку, украшавшую собой горшок, и подняла глаза на судей.

— Вызывать мы вас будем по списку. — Магичка с челкой постучала длинными ногтями по пергаментному листу. — Вы станете выходить вот сюда, к доске, и рассказывать свой текст. Лучше рассказывать, чем читать, — но, принимая во внимание, что времени у вас было немного, за чтение баллы мы снимать не будем. Так… я все сказала?

— Про вопросы уточни, — тихо напомнила ей вторая.

— Верно, вопросы… Вопросов всего можно будет задавать три каждому оратору, и спрашивать нужно, если вы чего-то не поняли. То есть уточнять, а не дискутировать. Дискуссий нам здесь открывать не надо, на старших курсах наспоритесь. Всем все ясно?.. Тогда поехали. Первым будет выступать… та-ак, кто здесь у нас… ах да, Эжени Лендрэ!

Я вежливо поаплодировала; кажется, получилось довольно заразительно, потому что многие подхватили.

Длинноволосая девица, сидевшая за Полин, прошла к доске, на ходу заправляя за ухо русую прядь.

— Добрый день, — сообщила она, поудобнее перехватывая свои листочки и обводя аудиторию взглядом. — Моя тема «Свобода и вседозволенность». Я…

— Подождите, — перебила ее магичка в юбке. — Назовите ваше учебное учреждение, факультет и полное имя научного руководителя.

Девица запнулась.

— Н-ну… Школа Высшей Магии имени Эллендара Четвертого, факультет общей мантики. Магистр — Кира Блэйкворт, маг второй ступени…

— Замечательно, — качнула челкой другая чародейка. — Можете продолжать.

— Спасибо. — Девица (Эжени, верно?) улыбнулась в зал, но мне отчего-то показалось, что улыбка — смелая и в то же время просительная — адресована не нам, а конкретно жюри. — Итак, дорогие друзья, я выбрала эту тему, потому что она конечно же близка каждому из нас…

Я подперла щеку кулачком и стала слушать.

Когда девица закончила и под аплодисменты заняла свое место, я пребывала в самой настоящей растерянности. Здесь собрались равные — разве не так? Самые сильные, самые способные… ну или самые везучие, если говорить обо мне. Так почему же эти самые-самые несут такую несусветную чушь?!

Чисто технически девица говорила… ну, наверное, все-таки неплохо. Правда, складывалось впечатление, что свою пламенную речь она обращает к листочку, страстно сжимаемому в руках: на аудиторию она так ни разу и не взглянула. Но вот по содержанию… мама, кто ж ее готовил?! Нет, я отнюдь не великий оратор, и не мне, наверное, судить, но если уж у тебя есть мысль, так потрудись сформулировать ее конкретно! Для чего размазывать кашу по тарелке?

Впрочем, уже на втором выступающем я поняла, что Эжени — это еще ничего. Вторым номером выступал как раз адепт из К-Детского корпуса; по нему было отлично видно, что настоящий мужчина должен быть молчалив, как бревно. Может быть, там и учили воевать, но научить их разговаривать определенно никто не смог. Изъяснялся К-Детец короткими рублеными фразами, которые выходили из него с заметным трудом, закончив же свою речь, он с явным облегчением смахнул со лба трудовой пот. Сдается, не без сочувствия подумала я, К-Детец предпочел бы что-нибудь полегче. Отжаться там или подтянуться — разиков сто.

После него в центр кабинета вышла Полин. Очаровательно смутившись, она залилась нежным румянцем, назвала свое имя, фамилию и наставника и лучисто улыбнулась аудитории. Народ чуточку воспрянул духом, даже кактус на окне расправил пыльные колючки.

О чем Полин говорила — было, собственно, не слишком-то важно. Главным было то, что она ничуточки не боялась, активно — но в меру — жестикулировала и не забывала улыбаться студентам мужского полу. Под конец ей похлопали гораздо громче, чем прочим; поблагодарив аудиторию нежным «бальным» голоском, алхимичка быстренько заняла свое место.