Читать книгу "Мои путешествия - Федор Конюхов"

А Стефенсон за 36 дней — только 500 миль. Потом Стефенсон шел со своей партией вдоль земли. У них осталось мало пищи и собак. Они ушли по направлению к берегу, а там, конечно, можно наверняка добыть тюленя или медведя. Чего нельзя сказать о Пири и Нансене. Оба эти исследователя были далеко от земли, и они надеялись только на те продукты, которые везли с собой. Их решение было правильным. Да и в тех экспедициях, в которых я участвовал, мой одиночный поход на Северный полюс убеждал меня в том, что средства, выбранные Нансеном и Пири, верны.

Книгу «Гостеприимная Арктика» я читал еще задолго до того, как попал первый раз на север. А потом после возвращения из каждой экспедиции я ее перечитывал и анализировал. И пришел к выводу, что если я снова буду путешествовать на севере вдоль побережья, то, несомненно, буду использовать метод Стефенсона. Но если пойду к полюсу или задумаю совершить трансарктический переход, то буду придерживаться опыта Р. Пири, Ф. Нансена, Д. Шпаро, В. Чукова.

Гыданская тундра[101]

21 мая 1991 года

В 1987 году я, мой брат Павлик и Сережа Вилков перешли пешком болота Гыданской тундры от реки Обь до Енисея. В этой экспедиции мы жили по методу Стефансона, и он себя оправдал.

При выходе из Салехарда мы взяли с собой из продуктов только 2 килограмма сахара, две булки хлеба, две большие пачки индийского чая «со слоном» и восемь пакетов вермишелевого супа. И вот с таким «запасом» продуктов мы отправились в 1200-километровый поход, который длился с 20 мая по 5 августа. Помимо всего снаряжения, палатки, лодки и т. д. у нас было двуствольное ружье 12 калибра, к нему 50 патронов с латунными гильзами, пачка пороха «Медведь» и полпачки «Сокола», а также полтора килограмма дроби, десяток пуль «Жакан» и много капсюлей.

Мы полагали, что все равно нельзя взять достаточно продуктов на такой большой путь. Да и тяжело их нести, когда под тобой болотная трясина вся колышется. Бывало, целыми днями мы шли по колено, а то и по пояс в холодной воде.

В этой экспедиции мы питались тем, что попадется по пути. В сторону от намеченного маршрута, чтоб охотиться, мы не уходили — у нас было ограниченное время. В первые дни было трудно добыть что-нибудь на ужин, так как еще стояли холода и перелетные птицы не прилетели в тот район, где мы шли. Наши желудки были пусты — только изредка попадалась какая-нибудь птичка или зверьки типа колонка[102], хоть мясо последнего имеет сильный и неприятный запах. Но мы не обращали на это внимания. Но потом, как только тундра зацвела, настали беззаботные дни — всегда у нас на ужин было две-три утки и столько же куропаток. Это была самая интересная экспедиция, в которой я участвовал. Мне и сейчас хочется вернуться в те болотистые края.

Был случай, когда я увлекся погоней за чуткими гусями и не заметил, как они завели меня далеко, в лабиринты небольших озер. А когда все патроны расстрелял, а их у меня было только семь, я потерял ориентир. И кружил я часов пять от одного озера к другому — никак не мог найти насыпь, по которой мы шли. Погода стояла пасмурная, солнца не было. К счастью, на берегу небольшой речки набрел на деревянный крест из лиственницы. Надпись на кресте было не разобрать — время и ветер стерли. Но я вспомнил, что если встать лицом к надписи на кресте, то перед тобой будет восток. Возле этого своеобразного компаса я начал вспоминать, каким примерно курсом мы шли. Мы шли на северо-восток. Когда я уходил на охоту, то спустился с насыпи налево и за все время не пересекал ее. Таким образом я вычислил, куда мне идти, чтобы наткнуться на насыпь, а уж там, по нашим следам, я доберусь до лагеря.

Так я и сделал и к утру пришел к палатке, в которой крепко, ни о чем не подозревая, спали мои друзья.

«Движение к цели есть сама цель» — гласит буддийская мудрость.

Вот сейчас я завершаю одиночное плавание вокруг света. Я не ставил себе задачу жить тем, что пошлет океан. Перед выходом в плавание я взял продуктов на весь срок и даже чуть больше. А воды я взял чуть меньше — с расчетом на пополнение запасов за счет дождей. Так и вышло: дождевая вода у меня всегда была.

Я не говорю, что в океане нет рыбы. Если бы я пытался ее поймать, то пришлось бы чаще останавливаться или выбирать маршрут, где она водится в большом количестве. Но тогда плавание длилось бы не семь месяцев, а намного дольше. Может, в дальнейшем кто-то из яхтсменов и поставит себе такую задачу. Это будет интересно.

Абсолютная тишина

21 мая 1991 года

21:00. Начало всплывать солнце из-за горизонта — большое, можно даже сказать огромное. Я еще не видел, чтобы наше светило было таким. Оно так засветило, что у меня на миг возникло опасение, что закипит вода океана. Мне в эту минуту хотелось, чтобы рядом была моя дочь Таня — у нее очень сильное чувство прекрасного. Оскар — тот рационалист. Он не будет заниматься искусством, ему больше подойдут точные науки. Но это тоже неплохо. Главное, чтобы он был человеком не по происхождению, а по сути. Все мы люди, но на иного посмотришь — душа у него и все выходки похуже, чем у последней скотины.

22:00. Так, наверное, люди и сходят с ума. Стоит абсолютная тишина: ничто не шумит, не плещется. Даже паруса, и те не шелестят, и блоки не скрипят.

К нам подсели два буревестника. Им тоже без ветра тяжело летать. Бросил им несколько кусочков сухарей, но они взяли в клюв и тут же выбросили. Значит, им сухари не нравятся или не по зубам. Точно так же было с канадскими ребятами перед трансарктическим походом. Мы тогда тренировались на ледниках Тянь-Шаня[103]. Наши сухари («стратегический материал») настолько крепкие, что у Жака Буфара сломался передний зуб. Он был расстроен и говорил, что русские сухари сломают иностранцам не только зубы, но и еще что-нибудь.

Косатки[104]обнаглели

22 мая 1991 года