Читать книгу "Мои путешествия - Федор Конюхов"

С начала мира снега, здесь накопившиеся, обратились в ледяные глыбы, которые не тают ни весной, ни летом. Гладкие поля твердого и блестящего льда тянутся в беспредельность и сливаются с облаками.

Сюаньцзан[1], VII век

Одиночное восхождение на вершину горы Матачингай

Высота — 2798 метров над уровнем моря

Старт 30 апреля 1984 года

Финиш предположительно 8–9 мая 1984 года

Таинственные вершины

24 апреля 1984 года

Я давно задумал одиночное восхождение на какую-нибудь вершину. Выбрал горы Чукотки, Матачингай. И когда ледокол «Москва» вводил океанский транспорт «Капитан Марков» в залив Креста[2], ломая лед своим могучим форштевнем[3], уже тогда я не разочаровался в своем решении.

Это высочайший хребет Северо-Восточной Азии. Снежные пики уходят в тучи, создается впечатление, что Матачингай надежно закрыт от глаз человека. Это и привлекло меня, я уверился, что нужно обязательно совершить подъем и увидеть эти таинственные вершины. И все, что мне откроется, отобразить на своих картинах, чтобы показать людям.

Уже на второй день после швартовки «Капитана Маркова» к причалу поселка Эгвекинот[4]я для разминки поднялся на близлежащую гору высотой около тысячи метров. Пробрался на самую вершину и с нее увидел великолепную бухту Этелькуюм с Эгвекинотом. Устроил бивак, начал рисовать. После первых линий, появившихся на чистом листе бумаги, почувствовал, что это кощунство — карандашами выводить ослепительно белые контуры гор. Белым было буквально все — от подножий до вершин, о черном цвете не было и напоминания. Переполненный этой белизной и тишиной, я закрыл альбом и спустился вниз.

Начало пути

29 апреля 1984 года

Утром я покинул Эгвекинот и выехал к подножию Матачингая: нагрузил на вездеход альпинистское снаряжение, палатку и запас еды на несколько дней. Местные жители высказали некоторое беспокойство по поводу моей затеи в одиночку подняться на вершину хребта, но я и слышать ничего не хотел о том, чтобы взять с собой еще кого-нибудь. Меня предупреждали, что в это время на вершинах снег ненадежен, и советовали идти только в ночное время, когда мороз держит карнизы. И я буду следовать этому совету.

Отсюда ведь можно и не вернуться

30 апреля 1984 года

Я принял решение подняться на основной хребет и идти по нему до самой высокой точки Матачингая. Сегодня начал подъем. Внизу много снега. Идти было тяжело. Жарко. А стоило остановиться, как сразу начинал мерзнуть. Поднялся метров на двести и вошел в туман, сопровождаемый мелким снегом, и почувствовал, что не хватает мне сил и калорий работать в быстром темпе.

Дело в том, что я еще не отдохнул от предыдущей экспедиции (в море Лаптевых)[5], там шел на лыжах с группой Шпаро[6]. В полярную ночь при низкой температуре мы преодолели на лыжах 500 километров по торосам полярного моря. Помню, раньше, когда собирался в какой-либо поход или экспедицию, готовился основательно — тренировался, набирал вес. А сейчас, с годами, желание готовиться притупилось. Да и времени нет. Несколько последних лет я постоянно нахожусь в походах или экспедициях. По восемь-девять месяцев не бываю дома в бухте Врангеля[7].

Решил отдохнуть, устроился поудобнее под карнизом и сказал себе: «А все-таки Чукотка красива необыкновенно». Говорил шепотом, чтобы не нарушить первозданной тишины. Подкрепился галетами и стал ждать, пока на гребень не опустится ночь и можно будет продолжить подъем.

Снег тихо подал, камни становились скользкими, я шел в большом напряжении, зная, что ошибки недопустимы. Мороз усиливался, в меховых рукавицах было тепло, но без них руки моментально замерзали. Приходилось постоянно рубить ступени: одной рукой я вгонял скобу для крепления бревен в лед, затем, держась за нее и сохраняя равновесие, работал ледорубом. От напряжения до колик затекали мышцы ног — трудно давалась устойчивость. Резкие уколы льдинок, брызгающих из-под ледоруба в лицо, дополняли неприятные ощущения.

Удар ледорубом, еще удар… Ступень готова. Вниз не смотрел. Лучше всего глядеть под ноги или вверх — там тянулся ледовый гребень, острый как лезвие ножа, покрытый густой серой пеленой чукотского тумана.

Мелькала мысль: не вернуться ли назад? Ведь рисковал я многим. Но другая мысль заставляла продолжать подъем: я должен почувствовать горы, без этого не получится серия графических листов о вершинах Северо-Восточной Азии.

Многие думают, что художник создает полотна, сидя в теплой мастерской. Не у всех так! Мои графические листы достаются мне иначе, мои работы — это события, мною пережитые и прочувствованные, это мои мысли, мое восприятие окружающего.

Начал идти густой снег, так что на вершину Матачингая я поднимался вслепую — вперед вел сам гребень. Стальные кошки перестали быть надежной опорой. Через каждый шаг, чаще, чем обычно, я рубил ступень опоры. Синий лед со злостью отбрасывал ледоруб, не хотел поддаваться его ударам.