Читать книгу "Капитан Крокус - Федор Кнорре"

Пока Коко неторопливо начал пририсовывать себе знаменитый улыбающийся рот до ушей, маленький проворный Пафнутик — Тити Ктифф, промчавшись через полгорода, выскочил из полицейской машины и, вмешавшись в кучку ребят, игравших в песочек в городском парке, стал неумело и бессмысленно тыкать совочком в мокрый песок.

Очень скоро Ломтик его окликнул: это было условленное место встречи. Пафнутик только помахал приветливо совочком, говорить он не решался из-за своего баса.

— Ну, принёс? — жадно спросил Ломтик, глядя, не оттопыриваются ли у Пафнутика карманы от пирожков.

Тот только поманил его за собой.

Они пошли по улице. Ломтик послушно шёл за своим проводником, но всё время вздыхал.

— Ты что? — не выдержав, рявкнул Пафнутик так, что Ломтик от него шарахнулся.

Пафнутик с досадой стиснул зубы и прикусил язык. Нет, он решительно не мог разговаривать детским голосом!..

— Ти шьто, — шепнул он, сложив губки сердечком, — вждихаешь?

— А чего это ты стал реветь, как бегемот? — подозрительно спросил Ломтик.

— Жаболел… — прошипел Пафнутик.

— Заболеешь тут, — мрачно сказал Ломтик. — Ты не знаешь, что на пустыре полным-полно полиции, даже пройти нельзя!

— Ай-ай-ай!.. — прошипел Пафнутик. — Плохо!.. Ну, иди сюда!

Он открыл ключом маленькую дверку в стене громадного здания без окон. Они вошли, притворили за собой дверь, и тогда перед ними оказалась вторая, точно такая, какие бывают в холодильниках.

Как только они пролезли во вторую белую дверь, кругом всё мягко осветилось. Они пошли вдоль длинных белых полок, заваленных до самого потолка такими вещами, какие только могут присниться в новогоднем сне понимающему человеку. Бесконечными рядами стояли облитые шоколадом торты и торты с взбитыми сливками, украшенные орехами, марципанами, засахаренными фруктами, бананами и апельсинами, под стеклом переливались все сорта и цвета мороженого в бумажках, бокалах и вафлях, открытые бочки с прозрачным изюмом, глыбы разноцветной халвы ста разных сортов, и каждый сорт пахнул по-своему, целые лужайки конфет и клумбы из пирожных! Дорожки из пастилы, со столбиками из пахучих жёлтых кексов и ящики с пирожками разных сортов: ананасных, ореховых, джемовых, кремовых, и каждый пирожок издавал свой аромат, и каждый ящик пахнул в сто раз сильнее, а всё вместе кружило голову и почти сшибало с ног. Это была самая настоящая пещера Аладдина, но для понимающего человека тут было кое-что пособлазнительнее, чем какие-то камешки, лампы и кувшины. Тут было собрано всё, что могло свести с ума такого понимающего человека, который и имя-то своё, может, получил, выклянчивая постоянно лишний ломтик кекса или пудинга. А тут были не ломтики, а горы, россыпи, обвалы всякой сладкой роскоши…

— Вот, видал? Быстро выкладывай остальные буквы и ешь сколько захочешь, пока не лопнешь! — своим грубым голосом объявил Тити-Пафнутик. — Чего рот разинул? Ну, «ба» я знаю! Живо давай следующие буквы и сразу хватайся за пирожки, за пирожные, за что хочешь!

Чувствуя, что у него голова идёт кругом от восторга, Ломтик обалдело молчал. Из последних сил он схитрил:

— Э-э! Я скажу, а ты меня сразу выгонишь! Или придёт твой папа и надерёт мне уши. Я этого не люблю! Давай я сперва наемся, потом скажу!

Тити Ктифф проницательно посмотрел на раскисшее, блаженное лицо Ломтика и презрительно усмехнулся.

— Ладно! Лопай, только постарайся не лопнуть раньше времени!

— А потом мне можно будет взять с собой пирожков? Хоть один раз в жизни мне так хотелось бы донести туда несколько пирожков!

— Дурак! — сказал сыщик. — Туда с сегодняшнего дня не пропустят ни одного пирожка, ни одной котлетки!

— А… как же все эти… ну, эти…

— Ты хочешь сказать — животные, звери? Ну, они поголодают.

— Противный же ты, Пафнутище! — крикнул Ломтик. — Ты всё врёшь небось!

— Ну, вот же твои обожаемые пирожки! Бери сколько хочешь! — хрипло пробасил Пафнутик и, с беспокойством увидев, что Ломтик испуганно шарахнулся, ласковым шёпотом поправился: — Ну, кушай, Ломтик, кусай!

— Нет, — встревоженно моргая и вглядываясь в лицо Пафнутика, сказал Ломтик. — Это, пожалуй, не бегемот. Скорей всего, у тебя голос стал, как у носорога. Я, правда, не слыхал, но, по-моему, если уж он рявкнет, так как раз вроде тебя получится!

— Какое тебе дело до моего голоса! — Тити изо всех сил старался говорить пописклявее. — Я сейчас сбегаю к доктору, и он меня вылечит. Сиди тут, я скоро вернусь. И ты скажешь мне остальные буквы. Ешь. Но, если ты не скажешь, тебя посадят в тюрьму!

Дверь захлопнулась, щёлкнув замком. Ломтик минуту недоуменно смотрел на дверь, за которой исчез Пафнутик, ничего не понимая. Потом обернулся, и блаженная улыбка тихого восторга расплылась по его лицу.

Сонно улыбаясь, да ему и казалось, что это сон, он, еле передвигая ногами, побрёл вдоль россыпей всей вкуснотищи, изредка дотрагиваясь пальцем до какого-нибудь засахаренного ореха на вершине взбитой из сладкой пахучей пены башни.

Ноги у него подгибались, ноздри раздулись, глаза разбегались, и ему казалось, он сам весь наполняется пряными одуряющими ароматами, и руки его тянулись и сами отдёргивались, не зная, за что схватиться первым делом…

А в это время Тити Ктифф, он же Пафнутик, своим ужасным голосом приказал шофёру мчать его к зданию Химического центра. Он твердо знал, что Ломтику понадобится не много времени, чтобы схватиться за первый пирожок, а там дело пойдёт уже как по маслу. Поэтому он не считал нужным терять около него время.

В Химическом центре было пустынно, работа кончилась, и все сотрудники разошлись по домам.

— О, чёрт! — с досадой стукнул кулачком по коленке маленький Тити Ктифф. И нужно, чтоб меня подвёл голос, как раз когда мне нужно продержаться в детском виде ещё всего каких-нибудь несколько часов!

Он бросился по лестнице и застучал в дверь квартиры владельца лаборатории профессора Тромбони.

Выслушав, в чём дело, тот тотчас же согласился:

— Не беда, уважаемый, мы всё это дело уладим! Сейчас я захвачу свою аппаратуру, и — буль-буль! — искупаем вас отличнейшим образом!.. Что?.. Не беспокойтесь! Уж кому быть в курсе дела этого изобретения, как не мне! Не хочу сказать, что всё, решительно всё сделал один я! Нет! Это было бы нескромно, тут многие показали себя молодцами… Даже нисколечко мне не мешали! Очень ценные у меня сотрудники. Очень! Всегда это говорю! — болтал Тромбони, пока вёл Тити Ктиффа по коридору, помахивая на ходу своей любимой аппаратурой, будильником и большим старым градусником.

Скоро они добрались до знакомого зала, посреди которого была укреплена громадная чаша, наполненная странной молочной жидкостью.

Тити Ктифф быстро скинул свой матросский костюмчик с якорями и золотыми пуговками, привычно растянулся на сетке, отчего сразу стал похож на маленькую головастую рыбёшку.