Читать книгу "Гобелен - Кайли Фицпатрик"

В этот момент Одерикус поднял голову и посмотрел мне в глаза, и я спросила, как он поступил. Мне ужасно хотелось узнать, как он выпутался из столь трудного положения. Опустив глаза, Одерикус ответил, что он взял шкатулку, а Вильгельму сообщил, что ее украли. Вильгельм пришел в ярость и завопил, что его двор полон воров-викингов, которые хватают все, что блестит, и что это у них в крови.

Тогда я спросила: а разве в жилах самого герцога Вильгельма не течет кровь викингов? Однако монах не услышал меня, с головой погрузившись в воспоминания.

Завершив историю, Одерикус поведал о том, как прятал шкатулку среди своих пожитков, никому не доверяя их во время обратного путешествия. О том, как из-за ее веса седельная сумка не выдержала и упала на землю. Он снова посмотрел мне в глаза. Я поняла, что он хочет, чтобы я помогла ему защитить королеву, даже если сама подвергнусь опасности. Я сказала, что буду наблюдать и слушать, поскольку ничего другого сделать не смогу.

Пергамент, который подарил мне монах, я использую для записей, а остальные куски спрятала в яме под очагом вместе с перьями и исписанными листами, завернув в кожаный футляр и связав шелковой лентой, чтобы сырость и насекомые не могли до них добраться.

На следующий день я поздно пришла в комнату в башне. Не успев войти, я услышала голоса. Я заглянула в замочную скважину и увидела, что Одерикус что-то говорит королеве, но не сумела разобрать слов. Он стоял ко мне спиной, но я могла видеть лицо королевы. Она слушала Одерикуса очень внимательного у нее не было уверенности, можно ли ему доверять. Потом королева сказала, что теперь уверена — Гарольд не будет поддерживать Эдгара Этелинга в качестве будущего короля и что она поняла, почему ее брат, вернувшись из Нормандии, сразу же потребовал аудиенции у Эдуарда. Позднее король рассказал ей, что Гарольд попросил для себя крупное владение в Восточном Уэссексе, которое было недавно отобрано у церкви. Его жажда власти и богатства стала еще сильнее. Опасалась ли королева за свою жизнь? По миледи этого не было видно. По-видимому, Одерикус не все ей рассказал.

Я стояла на месте, не в силах пошевелиться, понимая, что этот разговор не предназначен для моих ушей. То, о чем королева сказала монаху, я уже отчасти слыхала и раньше. Королева надеялась, что ее поддержит Алдита, эрлы Эдвин и Моркар встанут на ее сторону и не будут заключать союз с Гарольдом. Алдита не любит нового мужа, который отрубил голову королю Грифиду. Ей пришлось хоронить обезглавленное тело любимого. Казалось, у Алдиты кроткий нрав, но ее матерью была леди Годива, которая протестовала против высоких налогов мужа, разъезжая обнаженной по улицам Ковентри. Смуглые бритты из Уэльса ждали, что выйдет из брака Алдиты, своей бывшей королевы, и Гарольда Годвинсона. Ветер с запада приносил слухи о том, что Уэльс скорбит о своей украденной королеве не меньше, чем об убитом короле, и это могло помочь Эдите заключить с ними союз. Я начала понимать, почему жена Гарольда дружит с его сестрой — ведь обе женщины были заинтересованы в том, кто именно наденет корону, и у обеих имелись союзники в приграничных королевствах.

На севере шотландский король Малкольм, друг Тостига, считает, что только будущий король-сакс способен объединить острова королевства. Это позволит ему мирно править Шотландией. Шотландцы и валлийцы верят, что лишь потомки великого короля Альфреда достойны унаследовать его корону. Я и сама так считаю. Наш остров населен многими племенами, но, с тех пор как ушли римские солдаты, лишь западные короли саксов сумели добиться единства. Джон вместе с другими солдатами часто пересекает границу. Он говорит, что даже в нынешние мирные времена совершенно ясно — лишь общая армия способна защитить наши берега от вторжения. Мы слышали, что Харальд Хардраад[33], последний из северных королей-воинов, точит топор в ожидании смерти короля Эдуарда. На континенте полно претендентов, мечтающих занять трон Эдуарда. Они ждут его смерти, поистине как стервятники. Не случайно, что викинги делают на запястьях татуировки этой птицы.

Сквозь дверную щелку я видела, как погрузившийся в глубокие размышления Одерикус подошел к западному окну, как и тогда, когда беседовал со мной. Он долго молча стоял у окна, и я подумала, что он молится. Затем он обернулся к королеве, я увидела его лицо. Оно внезапно помолодело, как и в тот вечер в королевском зале, когда он не сводил с нее глаз. Я слушала, хотя мои руки и ноги занемели. Эдита сделала монаха своим исповедником. Взамен на его откровенность она тоже доверила ему опасные сведения. Королева рассказала, что ее братья, эрлы Гирт и Леофвин, чьи земельные владения находятся совсем рядом с Вестминстером, почти наверняка поддержат Гарольда. Но если она сумеет заключить союз с Моркаром и Эдвином в Мерсии, то у нее будет поддержка севера, от графства Тостига в Нортумбрии, вплоть до Шотландии, если к ним присоединится Малкольм. Она рассказала Одерикусу, что встречалась с женой Тостига Юдит из Фландрии и с женщиной из шотландской аристократии — кузиной Эдгара Этелинга. У королевы много друзей среди придворных дам и принцесс, которые делят постель и тайны с могущественными мужчинами, и теперь я припоминаю множество случаев, когда мне доводилось вышивать платья для приезжих леди, навещавших королеву.

Я понимала, что мне следовало либо войти в комнату, либо покинуть башню, ведь, если Одерикус или Эдита захотят выйти наружу, меня могут увидеть. Я закашлялась и распахнула дверь. Оба повернулись ко мне. На полу лежало то, чего я не заметила, заглянув в замочную скважину. От одной стены до другой в углу была расстелена длинная узкая полоса ткани с вышивкой Эдиты. Монах поприветствовал меня и сообщил, что пытается убедить миледи продолжить работу, хотя она хотела лишь вышить портрет мужа и еще не успела отрезать нужный кусок ткани. Он предлагал расположить рядом с королем еще одну фигуру или даже две. Может, эрла Гарольда, докладывающего Эдуарду о том, что собирается в дальнее путешествие. Тогда вышивку королевы можно продолжить; получится история, рассказанная при помощи рисунка и вышивки.

Казалось, разговор о вышивке взволновал его, а Эдита выглядела заинтригованной мыслями о гобелене, похожем на длинный свиток пергамента, только история будет рассказана не словами, а картинками. Одерикус предложил вышить путешествие Гарольда со свитой в Бошам, когда священник проводит мессу перед отплытием на континент. Эдита бросила на Одерикуса пристальный взгляд, словно лишь теперь сообразив, что он имеет в виду. Тут уж и я поняла его планы. Он хотел, чтобы события, участником которых он стал, были каким-то образом занесены в хроники.

Вышивка такого гобелена была опасным замыслом, его следовало планировать втайне. Никогда прежде я не слышала о подобной летописи, но меня сразу охватило возбуждение — замечательно, если мы сумеем сделать это.

Эдита некоторое время размышляла над предложением монаха, хмуро глядя на чистую ткань, словно пытаясь представить, как именно будет выглядеть гобелен. Наконец она сказала, что не настолько хорошо владеет иглой, чтобы создать подобную вышивку в одиночку. Одерикус улыбнулся и повернулся ко мне, словно предлагая мне поучаствовать в этом.