Читать книгу "Лабиринт Ариадны - Ашира Хаан"

Велели анонимно передать!

От кого? От кого мне могут доставить цветы?

От Ника? А смысл ему подлизываться к отыгравшей пешке?

От Руслана? Ой, нет. Разве что он все-таки решил меня убить, прислав отравленные розы.

Продиктовав адрес гостиницы, я попросила курьера подойти на ресепшен — с тайной надеждой, что у моей гибели от укола отравленным шипом будут хотя бы свидетели.

Пока он добирался, я нервно ходила взад-вперед по коридору и изрядно бесила этим лампы с датчиком движения, которым приходилось включаться и гаснуть каждые десять шагов от двери к окну и обратно.

Услышав треньканье колокольчика от дверей, я рванулась навстречу курьеру, так что он ошарашенно отступил, чуть позорно не сбежав от неуместного напора. Однако пересилил себя и протянул мне огромный букет в упаковке, защищающей цветы от холода. Но уходить пока не стал, помог мне его распутать.

Я ожидала внутри чего угодно — отравленных роз, подснежников, чертополоха…

Кроме этого.

— Что это за цветы? — осторожно дотрагиваясь до огромных соцветий, напоминавших помесь артишоков с подсолнухами, я искала в глубине причудливого букета открытку или карточку. Хоть что-то, намекающее на личность отправителя!

— Это протея королевская, — с довольным видом сообщил курьер. — Очень редкий вид из Африки. Мало у кого можно их заказать, но у нас есть все! Вот тут наша визитка, обратите внимание, сайт, телефон, адрес… Протея символизирует способность меняться, потому что названа в честь греческого бога, сына Посейдона, умевшего перевоплощаться во что угодно. И дарят эти цветы людям, меняющим мир, обладающим особым даром, уникальным личностям.

Уникальным личностям? Сомневаюсь, что отправитель справился со словарем языка цветов, прежде чем выбрать экзотический букет. Но реклама такая реклама…

Я погладила упругие глянцевые листья протеи и перехватила длинные стебли поудобнее. Каждый цветок был огромен, и всего их было девять — три белые, три фиолетовые и три красные.

— Вы довольны доставкой? — мальчик-курьер, на которого я едва взглянула, завороженная таинственным и роскошным букетом, светился так, словно это он лично мне его подарил. Хотя в каком-то смысле… — Что мне передать отправителю?

— Так кто отправитель-то? — вскинулась я.

— Не скажу… — покачал он головой, весьма довольный собой.

— Тогда ничего.

Пусть тоже мучается. Как я.

Курьер нахмурился, но настаивать не стал. Просто пробормотал «всего доброго» и вышел за дверь.

Я обернулась к дежурной на ресепшене. Пенсионерка под семьдесят, только что с жадным любопытством наблюдавшая за нами, тут же сделала вид, что ее что-то очень интересует в компьютере. Она даже наугад нажала несколько кнопок на клавиатуре, стараясь не очень заметно коситься в мою сторону.

Я опустила лицо в цветы, но протеи практически ничем не пахли. Разочарование гулко толкнулось где-то в груди. Как будто это было важно — чтобы необычные цветы подарили мне своим ароматом еще одну подсказку.

Увы.

Развернувшись, я направилась в свой номер с букетом наперевес, но успела сделать только два шага по коридору, когда за спиной вновь звякнули колокольчики.

— Ариадна! — позвал меня глубокий, как море, голос.

Глава пятидесятая. Ариадна и лабиринт

Замирает сердце. И я замираю. Сзади накатывает волна жара, словно вместе с новым гостем в двери вошло обжигающе горячее южное лето.

Медленно поворачиваюсь, уже зная, чего ожидать — и не зная. Потому что этого быть не может. Не здесь. Не сейчас. Не в этой жизни, где я совсем другая. Никаких золотых босоножек, сладких духов, текучего платья, обнимающего тело. Никакой дерзости, хмельного безумия, головокружения от чужой страны.

Темные кудри, припухшие словно от поцелуев губы, глубокие синие глаза цвета Черного моря. Медленная ленивая улыбка, от которой бросает в жар, и кожу колет словно иголками, будто я вернулась с мороза и залезла в горячую ванну.

Гулкий пульс, пряный запах — вино? Он сам? Смуглые пальцы, которые касаются моей щеки, терпкий вкус губ, ароматных, как нагретый солнцем виноград.

Погружаю пальцы в густые темные кудри и встаю на цыпочки, чтобы его ладони легли на мою талию, обхватив ее почти полностью. Рвется лента, скрепляющая тяжелый букет, падают на пол, как в замедленной съемке, огромные цветы с толстыми стеблями.

Прикусываю его нижнюю губу, пересчитываю языком белоснежные жемчужины зубов, ныряю в глубину поцелуя, не отрывая взгляда от его глаз, заполняющих собой мир. Где-то вдали гулко бьется прибой и завывает в снастях ветер, крики чаек разрывают полотно серых небес.

Это танец? Это сновидение? Это иллюзия?

Мираж, бред, видение, галлюцинация…

Под белоснежной, как паруса победителя, рубашкой мои пальцы ощупывают свои сокровища — упругие кубики мышц, гладкую атласную кожу, бьющий навылет пульс.

Мое сердце в ответ птицей бьется о свою клетку изнутри, мечтая выскочить ему в ладони.

Гаснет свет, вспыхивает свет, на закрытые веки ложатся поцелуи, разжигая алый закат в крови. Моя кожа стонет от нетерпения, сбрасывая с себя слой за слоем все лишнее, все ненужное. Сминаются простыни под сплетенными телами, заслоняют мир вокруг мои рассыпавшиеся волосы.

Тени густых ресниц дрожат, скрывая бушующий за ними шторм. Рваное дыхание — вдох ко вдоху, рот ко рту, губы к губам. Натянутые жилы на шее на вкус как просоленные корабельные канаты. Рвется изнутри горячей груди под моими ладонями низкий гортанный стон, в котором не разобрать слов, растекается по моей коже пульсирующим ритмом…

Хлопок двери звучит как выстрел.

Мир разлетается вдребезги

Распахиваю глаза.

Возвращаюсь в реальность.

В номер.

Здесь душно.

Пахнет влажным картоном. Дешевым мылом.

Скатываюсь с горячего мужского тела. Судорожно прижимаю к себе одеяло.

Вытягиваю руку, не давая приблизиться ко мне:

— Стой! Кто ты?!

Эта порочная улыбка на рубиновых как вино губах…

Он закидывает руки за голову, и перекатывающиеся под кожей мускулы заставляют меня почувствовать ноющую боль в груди. Пальцы колет от желания прикоснуться к тугим переплетениям мышц. Ловит мой взгляд, и от его широкой усмешки захватывает дух.

— Не узнала?..

Он вальяжно потягивается, заставляя напрячься каждую жилу и сухожилие на своем торсе атлета. Прорисоваться четче под загорелой кожей — до головокружения, до ощущения нереальности. Расстегнутый пояс выцветших джинсов уводит взгляд в манящую темноту.

— Узнала, но…

Растерянно приглаживаю растрепанные волосы, не зная, как объяснить, что нечасто бросаюсь на первого встречного прямо в коридоре гостиницы и утаскиваю его в свой номер, чтобы опрокинуть на кровать и оседлать с нетерпеливыми стонами.

— Твой любовник, Ариадна, — перекатывается на бок, опирается на локоть и вновь оказывается в магнетической близости от меня. — И твой будущий муж.

— Ты безумен… — шепчу я, завороженно глядя, как его пальцы очерчивают остроту моих ключиц.

Кожа