Читать книгу "Царь Иисус - Роберт Ранке Грейвс"

— Он что-то скрывает от отца с матерью? — воскликнула пораженная Мария.

— Каждый вечер он идет в то место, которое называют «Позором Израиля», или «Обиталищем потерянных душ».

— Не верю!

Мария слышала об этом месте на самом краю пустыни, где в нескольких лачугах жили евреи, изгнанные из общины Леонтополя и ближайших деревень: воры, попрошайки, сумасшедшие, отработавшие свое проститутки, потерявшие стыд мужчины и женщины, большинство из которых болело постыдными болезнями, пожиратели ворон, крыс, ящериц, — люди, одно существование которых оскорбляло душу. Когда евреи падают в грязь, они умудряются пасть ниже других, вероятно потому, что падают с большей высоты.

— Это правда. Вчера вечером я отправился следом за ним.

— Ох, Симон, скажи, что ему надо в этом ужасном месте?

— Он ходит туда уговаривать падших, будто они еще могут познать милость Божию. В одной руке у него Святое Писание, в другой — палка. Он проповедует им с песчаной горки, а они слушают его, хотя один Бог знает, что они слышат. Вчера вечером, когда я пошел за ним, мне тоже захотелось послушать, и я спрятался за разрушенной стеной. Оборванные и зловонные, они сидели перед ним полукругом, а он читал им из Книги Иова. Это был совсем не тот Иисус, которого я хорошо знаю. Несмотря на все свое великодушие, он не утешал их, он обвинял их словами Елиуя Вузитянина о зачерствевших сердцем и приказывал им, пока еще не поздно, со слезами обратиться к Создателю. Они смотрели на него исподлобья, и глаза у них горели яростью и страхом. Они то выкрикивали угрозы и оскорбления, то плакали и молили о пощаде, но не расходились, удерживаемые странной силой, природа которой мне непонятна. Пока я так наблюдал, один сумасшедший подбежал к нему, но он отшвырнул его палкой и ударил по голове, отчего тот ужасно завопил и, спотыкаясь, поплелся прочь. Заплакал мальчик. Но Иисус не перестал проповедовать. Потом я потихоньку ушел оттуда.

— Я боюсь за него. Я знаю, что у меня нет причин бояться, но все равно мне страшно.

— Что сказать тебе? Он слишком юн, чтобы взваливать себе на плечи такую тяжесть.

— Ты ему сказал, что «Обиталище потерянных душ» не место для него?

— Да. Но он спросил меня: «А как Иов с проказой и проклятиями? Разве не прав был Елиуй Вузитянин, когда он спорил с Иовом?» Я ему ответил: «Елиуй был зрелым мужчиной, а ты ребенок. Ты еще не достиг возраста, когда позволено читать молитвы в отсутствии отца, а ты взялся проповедовать волкам и гиенам». Он сказал: «Если я согрешил по самонадеянности, Бог простит меня, но если ты не запретишь мне, я буду делать мое дело, потому что ни один другой еврей в Леонтопо-ле не желает этим заниматься». Конечно же, я не мог ему запретить опять идти туда, потому что услышал в его словах заслуженный упрек. Пусть Господь простит меня, но проповедовать отверженным Израиля — задача, на которую у меня не хватает духу.

Когда Иисусу уже исполнилось двенадцать лет, Иосиф проснулся как-то утром и сказал:

— Однажды в Еммаусе, еще до того как мы отправились в Вифлеем, мне приснилось, будто я читаю в Книге Бытия: «Встань и иди в землю Египетскую!» Остальная часть стиха была закрыта пальцем священника, который держал свиток. Сегодня во сне я прочитал тот же стих, но священник отодвинул палец и закрыл первую часть стиха, поэтому я прочитал вторую его часть: «Потому что те, кто искал твоей жизни, умерли». Скоро мы что-нибудь узнаем.

Прошло несколько дней, и они узнали о свержении Архелая (сны не всегда точны в деталях) и о превращении Иудеи и Самарии в Римскую провинцию. Разделив царство отца, Архелай поступил неразумно. Ему надо было взять себе ту часть, которую он отдал брату Филиппу, потому что в Верхнем Заиорданье у Филиппа не было политических проблем, сравнимых с иерусалимскими, куда три раза в год приходили паломники: гордые дикие едомитяне, легко возбудимые жители Нижнего Заиорданья, галилеяне со спрятанными в рукавах ножами. Все они подогревали в себе недовольство, которое раньше или позже переливалось через край подобно тому, как суп убегает из горшка. На землях же Филиппа было гораздо больше сирийцев и греков, чем евреев, и он даже мог позволить себе роскошь чеканить собственный портрет на монетах.

Для Архелая все пошло плохо с самого начала: беспорядки на Пасху, отравление матери-самарянки и, наконец, восстание. Пока он искал благорасположения римских сенаторов, чиновников и служанок Ливии и подобострастно угодничал перед самой Ливией, вспыхнул мятеж, непосредственной причиной которого стало возвращение членов Высшего суда, известивших народ о том, что Август ответил им отказом. Предвидя беспорядки, Вар двинул из Антиохии в Иудею регулярные части, но, к несчастью, командующему вздумалось попугать население жестокими мерами и за несколько недель грабежом общественных зданий собрать несметные богатства, что, собственно говоря, в других провинциях было в порядке вещей. В день Пятидесятницы, то есть через пятьдесят дней после Пасхи, римский гарнизон в Иерусалиме был неожиданно атакован тремя многочисленными группами людей, в основном паломников, которые загнали его в примыкавшую к дворцу Ирода башню Пцаэля. Жители Иерусалима почти не принимали участия в бунте, имея гораздо больше оснований, чем паломники, опасаться возмездия, однако римляне не делали различий между теми и другими и убили много невинных людей во время своих вылазок из башни. Они ограбили сокровищницу на фантастическую сумму в тысячу талантов или более того, и от этого грабежа Иеговы бунтовщики совсем обезумели. Красивые позолоченные аркады над внешними дворами башни были сожжены дотла, и в пламени погибло множество евреев.

Личная армия Ирода, три тысячи воинов, перешла на сторону римлян и противостояла захвату дворца, настолько ослабив дух нападавших, что сумела продержаться до прихода Вара с двумя полками регулярных войск и множеством нерегулярных частей. Вар задержался ненадолго в Галилее, где, подавив одно восстание, почти полностью разрушил Сепфору, а потом подавил еще одно — в Иудейских горах, к западу от Иерусалима, так что, когда его передовые части достигли Иерусалима, бунтовщики тотчас сняли осаду и бежали, но следом за ними бросилась конница, которая взяла великое множество пленных. Из них две тысячи были распяты на крестах. Войска Вара, по большей части сирийские греки из Бейрута и арабы из восточной части пустыни, своей кровожадностью и недисциплинированностью вызывали отвращение у самого Вара, и, едва это стало возможным, он распустил их, но они успели ограбить и сжечь множество деревень.

Когда возвратился Архелай, ему пришлось чуть ли но заново налаживать порядок в стране. Римляне ограбили не только Храмовую сокровищницу, но и несколько Иродовых, так как Ирод предусмотрительно разместил свое огромное богатство по частям в разных Пашнях. Когда было заплачено, что причиталось, Августу, Ливии, Саломее и всем другим, кошелек Архелая оказался пуст. К тому же надо было восстанавли-иать пострадавшие во время бунта царские резиденции, что-то делать с не подчинявшейся ему армией, а он, как назло, в это время поссорился со своим единокровным братом Антипой. Евреи терпеть не могли Архелая, и чуть не каждая горная деревушка в Иудее Пыла пристанищем разбойничьих шаек, имевших иногда немалые силы. Один из самых опасных бунтовщиков, заиорданский еврей Симон, раньше состоявший в личной охране Ирода, а потом объявивший себя царем Иудейским, незадолго до приезда Архелая был аа хвачен и убит римлянами. Еще один иудеянин, Афронт Модин из дома Маккавеева, тоже объявил себя царем, и он был еще опаснее, потому что выдавал себя на Мессию и сына Давидова и к тому же был пастухом. К го принадлежность к дому Давидову опровергнуть не (›ыло никакой возможности, потому что во время вифлеемской резни Архелай захватил привезенные старцами списки потомков Давида и сжег их на костре возле постоялого двора, о чем теперь горько сожалел. Афронт и его братья года три-четыре безнаказанно хозяйничали в горах к западу от Иерусалима, беря дань с торговцев и убивая чужеземцев. Они победили римлян в нескольких схватках и, если бы были чуть образованнее и благочестивее, смогли бы объединить парод под своим знаменем, как это однажды удалось метверым братьям Маккавеям. Однако эти разбойники создавали для Архелая скорее военную, чем религиозную проблему.