Читать книгу "Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт"

На спектакли всегда приходили родители Наташи Ивашовой. Они неизменно приносили гостинцы обеим девочкам, а потом вели обеих в кино, или в кафе-мороженое, или на аттракционы, но Маргарита не могла не заметить, что конфета, протянутая собственной дочери, отличалась от конфеты, которой они угощали Марту. Наташе предлагалось заслуженное подношение, а Марте вынужденная подачка. И самое главное, что не ускользнуло от внимания педагога, сама девочка, очевидно, видела эту разницу и покорно ее принимала. Эта покорность и была той последней каплей, которая окончательно убедила Маргариту в том, что ее участие в судьбе ученицы не может ограничиться рамками школьной жизни.

Ее порыву благоволили и обстоятельства. Ивашовы отбыли в Париж, и Марта осталась одна. Девочка не слишком тяготилась одиночеством, она жила своей жизнью, которая была теперь полностью сконцентрирована на музыке. И наступил день, когда она сказала учителю:

– Я не смогу сейчас писать музыку к новой постановке, я готовлюсь к конкурсу, и это занимает все мое время.

Маргарита отреагировала с пониманием, вывела из спектакля музыкальную часть и пожелала ученице удачи и победы, сказав:

– Я тобой горжусь.

– Правда? – В глазах Марты плескалось недоверие.

– Конечно. И всегда буду гордиться.

– Даже если я не стану лауреатом?

– Даже если ты и вовсе не поедешь ни на какой конкурс.

Через неделю понурая и совершенно разбитая Марта с глазами, полными слез, сообщила Маргарите, что ее слова оказались пророческими:

– Я не еду на конкурс.

– Почему? Его отменили? Или кто-то решил, что ты не достойна? Никого не слушай! Ты играешь так, что…

– Да не в этом дело. – Марта обреченно махнула рукой куда-то в сторону, будто собиралась этим жестом окончательно распроститься со всеми надеждами.

– А в чем же? – Маргарита очень старалась, чтобы в голосе читалось не простое любопытство, а искреннее участие. Только бы не спугнуть, только бы не порвать ниточку, только бы не нарушить едва наметившуюся связь. Маргарита чувствовала, что эта девочка – не случайное явление в ее судьбе. Она еще не знала, какое именно, но ясно ощущала его значимость и ценность. Маргарита опустилась за парту и похлопала по соседнему стулу, призывая девочку сесть рядом, приглашая ее начать разговор двух друзей, двух близких людей, а не учителя и ученицы.

– Расскажи мне, – попросила она без нажима, но с таким участием, чтобы у Марты не возникло ни малейшего желания отказаться.

Его и не возникло. Уже через две минуты сильная, от всего отстраненная и умеющая держать себя в руках Марта рыдала в объятиях учительницы, чувствуя себя ребенком, проблемами которого наконец-то решил заинтересоваться взрослый. А проблемы, как оказалось, не стоили и выеденного яйца: старенькая преподавательница Марты попала в больницу, и девочка осталась не у дел.

– Мне сказали: «Ничего, еще много конкурсов впереди, еще поедешь. А я, я… я, вы же знаете, ради этого в Париж не поехала, – стонала Марта, вытирая щеку соленой ладошкой.

– Подумаешь, Париж, – откликнулась Маргарита. – Париж подождет.

По заплаканному личику ребенка скользнула тень робкой улыбки, и еще через десять минут учительница была посвящена в подробности всей такой недолгой, но уже очень нелегкой жизни девочки.

– Я же с пяти лет пою, понимаете? И сразу по-французски. Вот слышу по радио песню и сразу повторить могу. Я ведь в первом детдоме в ансамбле пела, только там все русское народное было, а руководитель решила, что у меня в другом талант и надо в Москву переводить.

– Правильно сделала.

– Конечно, правильно. Я сначала не понимала к чему. Здесь же в детдоме только пианино раздолбанное и два музыкальных занятия в неделю было. Мы гимн учили и еще какие-то песенки про Ленина, а я все мечтала обратно в ансамбль уехать. Даже к директору ходила плакалась, а она только попеняла мне: «Если бы ты только знала, каких трудов людям стоило тебя сюда перевести. Терпи! Потом спасибо скажешь за образование». Это она на школу намекала. Но не школа главное, понимаете? Главное – я тут Натку встретила. Если бы не она, не видать бы мне музыкалки. А теперь, теперь… – Голос Марты снова задрожал, нос зашмыгал. – Получается, что все зря.

– Ничего не зря! – Маргарита несильно хлопнула ладошкой по парте. – Поедешь на конкурс!

– Но как?!

То, что казалось невозможным одиннадцатилетней девочке, никаких сложностей у взрослой женщины не вызвало. Маргарита умела либо располагать к себе людей, либо заставлять их плясать под свою дудку. Заведующую детским домом она заставила написать письмо в Департамент образования об успехах воспитанницы и о том, как несправедливо обращаются с ней в музыкальной школе, а директору музыкальной школы просто продемонстрировала эту бумагу, пообещав, что «в случае недопуска Марты к конкурсу письмо непременно достигнет адресата». Ни в одном, ни в другом учебном заведении Маргариту никто не знал, а потому на всякий случай ее угрозам поверили и предпочли не обижать сироту.

Конкурс Марта выиграла. А потом еще один, и еще. Рассматривая очередной диплом ученицы, Маргарита спросила:

– А почему ты не участвуешь в конкурсах вокалистов? Ты ведь прекрасно поешь. Я так поняла, что это твоя основная мечта, так за чем же дело стало?

– Это просто мечта.

– «Просто» не бывает. Либо мечты осуществляются, либо нет. Но сами по себе они осуществляются редко. Как правило, надо что-то делать. Что надо делать в твоем случае?

– Учиться вокалу.

– Почему не учишься?

– На двух отделениях сразу нельзя.

– А с частным педагогом?

– Кто же со мной будет заниматься просто так?

– Просто так, конечно, никто не будет. Я только хочу знать, нужны ли тебе эти уроки?

– Спрашиваете! Еще как нужны! Очень-очень нужны! Больше жизни!

– Дурочка ты, Марта. Маленькая дурочка. – Учительница смотрела на девочку с грустной улыбкой. – Больше жизни! – передразнила она ее. – Нет, милая, ценнее жизни ничего не бывает.

– Да откуда вы знаете? Для меня музыка, пение – это все. Без них и жизнь не жизнь, и…

– Я просто знаю. – Голос Маргариты неожиданно стал глухим и заледеневшим. – Ценнее жизни нет ничего.

– Хорошо-хорошо, – поспешно согласилась Марта, испугавшись, что Маргарита, чем-то уязвленная или обиженная, теперь забудет о том, что речь шла о вожделенных уроках по вокалу.

Не забыла. Уже через неделю Марта приступила к занятиям. Преподавать частникам в стенах школы педагог не мог, водить учеников в свою коммунальную квартиру тем более, так что уроки проходили дома у Маргариты. Теперь Марта часто бывала у учительницы. Сначала строго по расписанию: три раза в неделю. Вместе шли из школы, обедали (Марта за десять минут сметала первое, второе и компот с куском пирога, который Маргарита пекла накануне, чтобы непременно завернуть остатки лакомства ученице с собой), потом Марта распевалась, тянула гаммы и исступленно добивалась чистоты звучания. А Маргарита слушала, сначала мало что понимая. Но постепенно она увлеклась, стала лучше разбираться в тональностях и мелодике, и девочка приобрела в ее лице не только верного друга, но и того строгого судью, который необходим каждому талантливому человеку для того, чтобы его способности не застопорились, а продолжили развиваться. Приходил педагог, в очередной раз сетовал на то, что приходится заниматься в отвратительных условиях (у Маргариты не было инструмента, и аккомпанементом служил старенький магнитофон), но задачу свою выполнял исправно. С каждым следующим занятием голос Марты раскрывался по-новому и обретал все большую силу.