Читать книгу "Итальянский секретарь - Калеб Карр"

Полиция не ценит д-ра Крайцлера, но его ценит особый уполномоченный. В «Алиенисте» Крайцлер и Мур занимаются тайным расследованием серии убийств, и это первое из многих дел, сформировавших, как через много лет напишет Мур, «великолепного доктора, чьи изыскания в области человеческой психики так основательно растревожили общество за последние сорок лет» . И это больше всего отличает доктора Крайцлера от Шерлока Холмса. Холмс ободрял людей, раскрывая тайны, разоблачая виновных и восстанавливая порядок. «Не нужно бояться», – говорит Шерлок Холмс перепуганной клиентке – Хелен Стоунер из рассказа «Пестрая лента». Он говорит «ласково, наклоняясь к ней и поглаживая ее руку. "Я уверен, скоро мы все уладим"». А доктор Крайцлер, даже разгадав подвернувшееся преступление, оставляет людей в смятении и беспокойстве.

С виду Крайцлер отчасти похож на Холмса. Он одевается в черное, у него черные глаза, «некоей большой птицы», и вообще он похож «на голодного беспокойного ястреба, решившего во что бы то ни стало вырвать сатисфакцию у надоедливого мира вокруг». Звучит довольно мрачно, но вполне применимо к экранному образу сызмальства любимого нами сыщика в исполнении Бэзила Рэтбоуна или Джереми Бретта . Но есть и важные различия, в том числе – физический недостаток, намекающий на душевную травму: у Крайцлера из-за несчастного случая в детстве – сухая левая рука. (У Шерлока Холмса если и были детские травмы, то лишь психологические – и эпигоны Конан Дойла раскрывают эту тему достаточно часто, хотя, быть может, и недостаточно хорошо.) Крайцлер темноволос и ходит с немодной длинной стрижкой, у него аккуратные усы и бородка. Он вполне подошел бы на роль негодяя в рассказе о Шерлоке Холмсе, и, вероятно, Ватсон сразу заподозрил бы его, но было бы очень интересно узнать, какие выводы сделал бы Холмс из внешности Крайцлера, увидев его впервые.

Хотя к сотрудничеству с Крайцлером Ватсону пришлось бы приспосабливаться гораздо больше, чем к союзу с Холмсом (а ведь к Холмсу он приспосабливался непрерывно, все время, пока они сотрудничали в расследовании преступлений, почти двадцать лет, из которых большую часть Ватсон был женат и жил в другом месте), Ватсон на деле дополнял кое-какие недостатки Холмса, но Холмс редко признавал это и еще реже благодарил Ватсона. С Крайцлером отношения развивались бы иначе: творческое напряжение между двумя врачами, чьи взгляды на болезнь, а значит, и на преступление, разошлись, как дорога на развилке, еще с тех пор, когда оба были студентами-медиками. Ватсон, с его традиционными взглядами, исследовал телесные признаки болезни и делал выводы из них же. Крайцлера интересовала прежде всего душа, особенно – как ключ для понимания мотивов и поведения преступника. Но оба осознавали, что душа, так же, как и болезнь, формируется в значительной степени наследственностью и окружающей средой. Ватсон не мог не ощущать, что состояние души до некоторой степени влияет на здоровье человека, и оба не верили, что человек обладает абсолютной свободой воли. Доктор Крайцлер и Ватсон могли бы в конце концов сработаться – хоть я и подозреваю, что в конечном итоге Джон Скайлер Мур, не уступавший Холмсу познаниями в бульварной литературе, оказался Крайцлеру полезнее, чем еще один врач, каким был Джон Г. Ватсон. Сходство между Крайцлером и Ватсоном могло бы до некоторой степени смягчить разницу во взглядах, и тогда в их отношениях не было бы того напряжения, которое необходимо для успешного партнерства. Крайцлер и Ватсон могли бы основать совместную врачебную практику, но место этой практике было бы на Харли-стрит , а не на Бейкер-стрит, или, соответственно, на нью-йоркских эквивалентах этих улиц на рубеже веков.

Большая разница, большее напряжение – это было бы то, что доктор прописал.

– Доктор Крайцлер, мистер Шерлок Холмс, – представил нас друг другу Стэмфорд.

Хм. Нет, пожалуй, это значило бы слишком резко перекроить литературную историю. Сам Карр указывает в уже цитированном эссе, что для Холмса было характерно ярко выраженное презрение к проблемам души вообще, и к мотивации преступлений в частности – ему было достаточно увеличительного стекла и микроскопа, а также запаса сведений о былых преступлениях, из которых он делал выводы о преступлениях настоящих и будущих. Крайцлер с уважением отнесся бы к методу Холмса, но, вероятно, вскоре уже не смог бы мириться с его ограничениями – а Холмсу метод Крайцлера показался бы опасно метафизичным. «Большая ошибка – строить теории, не имея всех доказательств», – неустанно твердит Холмс. Выводы Крайцлера из психологических данных, которые не разглядеть под увеличительным стеклом или микроскопом, показались бы Холмсу чистой воды фантазиями; точно так же он презрительно отверг бы заявления своего создателя, что вера в мир духов подтверждается его научным опытом и мировоззрением, ведь Холмс в рассказе «Вампир в Суссексе» восклицает: «Наше частное детективное агентство обеими ногами стоит на земле, так будет и впредь. Реального мира нам вполне хватит. Привидениям нет нужды обращаться».

Хотя призраков нельзя считать «канонической» темой, мы с моими соредакторами по упомянутому выше собранию рассказов «Призраки Бейкер-стрит» Дэниелом Сташовером и Мартином Гринбергом пригласили участвовать в нем нескольких писателей, чтобы те организовали Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону новые приключения, сверхъестественные по сюжету и духу. Боюсь, сэр Артур Конан Дойл не одобрил бы этого, хоть сам и верил в существование потустороннего мира. Мы понимали, что берем на себя бесспорную вольность в обращении с его самым знаменитым литературным созданием. Но я, как распорядитель литературного наследия Конан Дойла в США, позволил нам реализовать этот замысел, используя как оправдание и источник вдохновения «Собаку Баскервилей». Холмс, конечно, говорил, что «привидениям нет нужды обращаться», но ведь не случайно в самой знаменитой повести о его приключениях фигурирует древнее родовое проклятие и страшный призрак собаки, обитающей в туманах дартмурских торфяных болот.

Одним из упомянутых писателей был Калеб Карр. Мы не предлагали ему свести Шерлока Холмса с доктором Крайцлером. Во-первых, мы не хотели навязывать свои предложения никому из авторов сборника; во-вторых, понимали, что описание такого сотрудничества не поместится в рассказ. Карр, историк по образованию и опыту, обратился к историческому преступлению, свершившемуся в Эдинбурге, в резиденции Марии, королевы шотландской. По правде сказать, Карр так вдохновился этим сюжетом, что к тому времени, как закончил рассказ, тот перерос всякие границы сборника и превратился в роман – его-то мы и представляем вашему вниманию под названием «Итальянский секретарь».

И все же мы надеемся когда-нибудь увидеть Шерлока Холмса и доктора Крайцлера, сведенных воедино творцом последнего. Холмс ведь не всегда был таким наглым юнцом, физически крепким и нахватавшимся знаний, каким его изображает «Этюд в багровых тонах», и его познания в теоретической науке были основательнее, нежели первоначально предполагал Ватсон. Из «канонических» творений мы узнаем, например, что Холмс был знаком с трудами Чарлза Дарвина, и цитировал труды отца эволюционной теории, рассуждая о музыке: «Ум, желающий постигнуть явления природы, должен быть так же необуздан, как сама природа». Одним этим замечанием (а их можно насчитать немало) Шерлок Холмс выходит далеко за рамки микроскопа и лупы – в те области криминалистики, где воображение может быть важнее доскональных познаний в химии или даже истории преступлений последнего столетия.