Читать книгу "Итальянский секретарь - Калеб Карр"

Но доктору Ватсону не под силу было бы раскрыть эту сторону характера Холмса. Понадобился бы человек, чей взгляд на мотивы преступления не ограничивается традиционным cui bonо. Нужен человек, понимающий, что иные преступления, особенно во времена самоактуализации, берущие начало в викторианской эпохе, к которой принадлежат и Холмс, и Крайцлер, совершаются преступником не ради благ или выгоды и обнажают такие бездны человеческой души, что люди типа Ватсона, который, как и многие другие викторианцы, верил в неизбежность прогресса для человечества, предпочли бы об этом не знать. Не случайно Шерлок Холмс никогда не занимался расследованием серийных преступлений, подобных делу Джека-потрошителя, относящемуся к 1888 году, – и доктор Конан Дойл, которого всегда интересовали преступления, совершающиеся в реальной жизни, никогда, похоже, не изучал и не обсуждал его. Есть вещи, о которых невозможно говорить иначе как в терминах психологии – которой Шерлок Холмс избегал бы всеми силами, так нестерпимо отвратительны были бы ему ее философские следствия.

И все же мы не можем просто так отмахнуться от желания столкнуть вместе два различных метода – Холмса и Крайцлера. Если мы хотим отдать должное обоим, то сами должны стать диалектиками. Где именно будет разворачиваться история их сотрудничества – в Лондоне или Нью-Йорке конца XIX века, – не так важно, ведь оба города могут послужить плодотворной почвой для дела, которое бросит вызов двум великим людям и заставит их вступить в союз, неприятный для обоих, но чрезвычайно интересный для читателя. Искры полетят во все стороны, и легко представить себе Ватсона и Мура, то и дело тихо удаляющихся в какой-нибудь клуб, чтобы посочувствовать друг другу. Искушение не умирает. Надеюсь, мистер Карр ему рано или поздно поддастся.

Благодарности

Я взялся за эту работу по приглашению и настоянию Джона Лелленберга, распорядителя литературного наследия сэра Артура Конан Дойла в США (среди множества прочего). В трудные времена я бы не обошелся без неизменной дружеской поддержки и советов Джона – в отношении этой книги и многих других проектов. Джон – «истинный американец» в самом лучшем смысле этого слова; Джефферсон Смит ему и в подметки не годится.

Я посвятил эту книгу Хилари Хейл, моему лондонскому редактору. Я хочу рассказать о том, как Хилари (вместе с покойным мужем, мудрым, бурно хохочущим Джеймсом Хейлом, которого нам всем так не хватает) приняла меня в свою жизнь и в свой дом, и сделала так, чтобы мне всегда было где укрыться, когда напряжение жизни в США становилось для меня невыносимым. Когда Хилари отправила меня в Шотландию в «книжный тур» и случай занес меня в королевский дворец Холируд, я не знал, что когда-нибудь из этого визита родится книга; но я знаю, что без Хилари, без ее усердной работы, бесконечного терпения и поддержки (и без помощи ее гениальных коллег из британского издательства «Литтл, Браун») эта поездка никогда не состоялась бы. Хилари – аномальное совершенство, как в жизни, так и в издательском деле.

Уилл Бэллиетт из «Кэрролл энд Граф Паблишерз» неустанно пропагандировал эту книгу, выступая попеременно, по необходимости, в роли издателя и редактора – всегда великодушный, учтивый и чуткий. Он обладает уникальным для американской издательской среды свойством – он настоящий редактор, готовый потеть над рукописью, а не только заключать контракты целыми днями. Мне очень повезло, что жизнь свела меня с ним, и я хотел бы поблагодарить его и всех его сотрудников за гостеприимство.

Еще я хочу поблагодарить своего агента Сюзанну Глак и ее незаменимую помощницу Эрин Мэлоун. Я также хотел бы заметить, что без усердной поддержки Джины Сентрелло эта книга никогда не вышла бы в свет.

Тим Халдеман опять взял на себя роль лабораторной морской свинки, и его замечания были уместны и ценны как никогда. Он в равной степени умный и душевный человек, и я хотел бы выразить ему свою искреннюю благодарность. Еще в качестве терпеливых подопытных читателей выступали Лидия, Сэм, Бен и Габриела Карры, и я хочу их еще раз поблагодарить – как и Мэрион Карр, чьи замечания, хоть и не так сильно смягченные, как замечания ее кузин и кузенов, все же были не менее ценны. Столь же ценна для меня была поддержка других моих родных и всех прочих обитателей Мизери-Маунтин.

Я глубоко благодарен Уильяму фон Харцу за еще одну честную фотографию и за годы честной дружбы.

Эллен Блэйн, Езекилю Виньяо, Орену Джакоби, Дженнифер Макуайр, Сильване Патерностро, Мелиссе и Скотту Стрикленду, Дебби Дьебль и Тому Пивински – за то, что они всегда, неустанно бдят, не давая мне забрести в лес и потеряться там навсегда.

Брюсу Яффи, Хизер Кэннинг, Дугласу Хейманну и Оукли Фросту – за то, что они отказываются спокойно смотреть, как я погружаюсь в пучину отчаяния и инерции хронической болезни. Они даже не знают, насколько я им благодарен – в очередной раз – и какой образец для подражания они собой являют (к несчастью, среди американских врачей мало кто достигает задаваемого ими уровня). Я также чрезвычайно благодарен Джиму Монахану и всем в «Торпе».

Во время работы над книгой я потерял лучшего друга и наставника, какого только можно пожелать, – Джеймса Чейса. Эта пустота еще болит; но мне и в голову не пришло бы опубликовать книгу и не упомянуть его имени, потому что без его помощи я бы вообще никогда ничего не напечатал. Джоан Бингэм, Дэвид Фромкин, Сара, Бека и Зоэ Чейс тоже скорбят по нему, как и его ученики и множество моих собственных студентов в Бард-Колледже. Хорошо, что у меня было с кем разделить мою боль и тем смягчить ее. Я хочу сказать спасибо за поддержку в Бард-Колледже Леону Ботстайну, Джонатану Бекеру, Марку Литлу, Уильяму Маллену и еще раз – моим студентам; кое-кто из последних заслуживает отдельного упоминания, но я не решаюсь на это ради их же блага. Но они знают, о ком я говорю.

И наконец, как сказал однажды Марк Твен: «Если скрестить человека с кошкой, это возвысит человека, но унизит кошку». Надеюсь, мой собственный домашний дух и спутник не унижен тем, что стал моей музой.