Читать книгу "Кот госпожи Брюховец - Елена Басманова"

– На морфиниста он не похож. –Мура задумалась.

–А какое отношение ты имеешь к компании Родосского?

– Мы с доктором Коровкиным познакомились с ними в Воздухоплавательном парке.

– И этот самый Ханопулос тоже?

– Нет, папочка, Эроса Орестовича там не было.

– Ничего не понимаю, – сдвинул брови профессор, – так какого же черта он делал на отпевании? Преследовал тебя?

– Как ты мог такое подумать! – Мура старалась отвести от грека подозрения, которые, видимо, клубились в отцовском мозгу. – Он же христианин.

– Не верю в христианство греков, – усмехнулся профессор. – Слишком сильна в них языческая струя. Поскреби грека, найдешь язычника. Даже имечко у него языческое.

– Но он же не виноват! – сказала осторожно Мура.

– Защищаешь... А нет ли здесь какой-нибудь интрижки? Не пытается ли он тебя охмурить?

Покрасневшая Мура возразила:

– Возможно его связывают какие-то дела с компанией Пети. Скорее всего, его интересует господин Глинский из Эрмитажа.

– Хорошо, – смилостивился профессор. – А то того и гляди, как замуж выскочите за кого попало. Ладно, – профессор закрыл чемодан, – вижу, рвешься к зеркалу. Отпускаю. Посмотрим, каков этот грек из себя.

Мура поспешно покинула кабинет. Действительно, она беспокоилась о своем внешнем виде – спала она мало, режим сбила, одета буднично, прическу следует поправить. Хорошо, что она не сказала папочке про асфальт, но о строительных работах господин Ханопулос никогда не говорил. Почему орудием убийства стали сиреневые носки? Почему за господином Ханопулосом следили у Спаса на Сенной?

Когда Эрос Ханопулос появился в гостиной профессорского дома, Мария Николаевна Муромцева встретила его преображенной: платье из белого муслина, расшитое веточками вербы и отделанное тонким шитьем, выгодно подчеркивало самые соблазнительные линии ее фигурки. Темные волосы она, с помощью Глаши, собрала в изящный узел на темени и закрепила черепаховыми заколками. На ее лице играли яркие краски, от нее исходил нежный аромат жасмина.

Необыкновенно прекрасный грек замер в дверях гостиной. Блестящие черные волосы пышной гривой струились к мускулистым плечам, выразительные золотистые глаза сияли. На фоне элегантного белоснежного костюма эффектно выделялись принесенные им дары: бутылка греческого коньяка, огромный букет роз и внушительная коробка черного цвета.

– Папочка, позволь представить, – Мура приняла из рук поклонника роскошный букет, – господин Ханопулос, Эрос Орестович, коммерсант, прибыл в столицу из Очакова.

Грек почтительно поклонился хозяину дома. Профессор крякнул с досады, что так изводил напрасными подозрениями ничем неповинную дочь, – господин Ханопулос произвел на него самое благоприятное впечатление. Николай Николаевич поставил врученный ему коньяк на шестигранный столик и пожал смуглую руку гостя. Черную коробку гость продолжал держать под мышкой. Мура и вызванная ею Глаша хлопотали вокруг букета, устраивая его в хрустальную вазу.

– Долго ли вы намерены, господин Ханопулос, пробыть в Петербурге? – спросил профессор после того, как все расселись.

– Хотел бы как можно дольше! – Грек бросил выразительный взгляд на Муру, нежно погладил коробку, лежавшую у него на коленях. – Но это зависит не только от моих желаний.

– А от чего же еще? – осторожно полюбопытствовал Муромцев.

– Есть обстоятельства личного характера. – Последовал очередной пламенный взгляд в сторону Муры. – Кроме того, я хотел бы открыть собственное дело и уже не зависеть от отца. Пора позаботиться об устройстве своего дома.

Профессор хмыкнул.

– Я принадлежу к древнему почтенному роду, – продолжал грек, поглаживая черную коробку. – Моя фамилия происходит от имени нашего родоначальника Канопа, кормчего Менелая. Герои Троянской войны похоронены, знаете ли, в Египте...

А почему не на своей родине? – удивился профессор.

– Это одно из преданий, папочка, – вмешалась в беседу Мура. – На самом деле их погребения не найдены.

Грек обезоруживающе улыбнулся.

– В нашем роду места захоронений известны. Только они недоступны для ваших ученых.

– Почему? – не понял профессор.

– Как почему? Тогда их выкопают и вывезут в музеи! Во Францию, в Англию, в Россию, в Германию, в Америку! – воскликнул грек. – Вам бы тоже не понравилось, если бы египтяне выкопали мощи Ивана Грозного и положили их в музей в Каире!

– Вы совершенно правы. – Ход мысли грека нравился профессору.

– Захоронения фараонов Египта почти полностью разграблены, – возмущенно продолжил гость, выкатив золотисто-оливковые глаза. – Остались жалкие крохи.

– Да, я читала, –оживилась Мура, – египтологи недавно обнаружили папирус, где упоминается последний фараон из династии Амменов. Он был коронован в младенчестве и умер рано. Ученые до сих пор спорят, существовал ли такой фараон. Подтверждений нет.

– Подтверждения есть, – мягко сказал грек, – и я захватил их с собой. Они весьма недешевы: говорю, как опытный коммерсант. Эти подтверждения дают возможность мгновенно разбогатеть. А значит, встать на ноги, обзавестись собственным домом, семьей.

Он обвел сияющим золотистым взором профессора и его дочь.

– Не желаете ли взглянуть? Хозяева энергично закивали. Ослепительный грек встал и наконец оторвал от груди черную картонную коробку с серебряной волной по боковине. Он подошел к столу, отодвинул вазу с цветами, водрузил свое сокровище на освободившееся место, открыл крышку и осторожно, двумя пальцами, отвел за уголок белый шелк. Николай Николаевич и Мура изумленно застыли.

– Что это? – выдохнул наконец побледневший профессор.

– Мумия фараона Аммен-Хофиса, – ответил горделиво грек. – Разыскал и привез для продажи.

– Но он же совсем маленький! – ахнула Мура.

– Умер в трехлетнем возрасте, –охотно пояснил господин Ханопулос, любуясь содержимым коробки. – А бальзамирование, сами знаете, уменьшает размеры тела.

Профессор и Мура, как зачарованные, смотрели на туго запеленутое тельце. Оно покоилось на марлевой подстилке, пропитанное благовонными смолами. Детское крошечное личико скрывалось под погребальной золотой маской. Там, где у живого египетского царевича были глаза, во впадинках сияли два изумруда. Вместо рта зловеще горел красный рубин. Высокий головной убор маленького покойника за прошедшие тысячелетия не утратил своей яркости. На груди его покоился винно-желтый топаз на почерневшей серебряной цепочке.

– Боже! – очнулся профессор. – Это подлинное научное открытие! Я понимаю ваше стремление попасть в Эрмитаж! Какой же музей откажется от такого уникального экспоната?