Читать книгу "Поездка в Америку - Лиана Маргива"

кухни, села в кресло возле длинного стола в полутемной гостиной и ждала, когда Мэри поужинает. Какое — то время она смотрела в окно, потом повернулась лицом к столу и в этот момент прямо перед своим лицом почувствовала чье — то громкое дыхание. Так дышать мог только крупный мужчина. Она вздрогнула, огляделась, в комнате кроме нее никого не было, и в то же время дыхание было такой же реальностью, как существование ее самой.

Из кухни доносились слабые звуки. Мэри заканчивала ужинать.

— Анита, это самая вкусная еда, которую я когда — либо ела.

— Я очень рада, что вам понравилось, — ответила Анита.

— Где ты научилась так вкусно готовить?

— Я всегда любила готовить, обещаю, у вас будет еще много вкусной еды.

— Как я рада, Анита, ты даже не представляешь, — призналась Мэри.

— Мне очень приятно это слышать!

Анита хотела обнять ее за то, что она такая добрая, спокойная, милая. Если бы только Мэри знала, что пережила Анита за последние десять месяцев, она бы поняла, какое счастье для нее оказаться в ее доме!

Мэри пошла в ванную комнату, Анита помыла посуду и села в кресло перед телевизором.

Вдруг в коридоре послышались тяжелые шаги, кто — то шел в сторону ванной комнаты. «Такие шаги бывают у крупных мужчин. Мэри ведь в ванной комнате, так что это?» — подумала она на секунду и включила телевизор.

В половине десятого Мэри выключила телевизор и пошла спать.

— Принеси мне туалетную бумагу, — попросила она, сидя на кровати, после того как Анита одела на нее ночную рубашку.

Анита принесла рулон бумаги.

— Теперь обмотай мне голову, чтобы прическа не помялась, держалась дольше, — попросила Мэри.

Анита растерялась, не понимая, как это сделать.

Мэри взяла у нее рулон и сделала пару витков вокруг головы.

— Вот так. Ты что, никогда не видела такое?

— Нет, не видела, — призналась Анита и перехватила рулон.

— Теперь возьми эти невидимки и закрепи бумагу в нескольких местах.

Анита выполнила просьбу, при этом еле сдерживая смех: она еще никогда не видела туалетную бумагу у кого — то на голове. Потом наклонилась, чтобы снять с Мэри обувь, и не выдержала, положила голову старушке на колени и засмеялась.

— Эй, блондинка, тебе не нравится моя туалетная бумага? — спросила Мэри весело, слегка ударила ее по голове и громко рассмеялась. Они хохотали над необычным видом старушки и долго не могли успокоиться.

Анита пошла к себе комнату, достала толстую тетрадь и стала писать.

«Эммануэль, прошло четыре года с тех пор, когда я видела вас в последний раз. И хотя я не улетела в Москву, чтобы не потерять вас навсегда, я так и не увидела вас больше.

Если бы я только могла увидеть вас хотя бы издалека, мое сердце наполнилось бы счастьем, ему бы не было одиноко, когда падает снег, или цветут деревья, или луна смотрит тебе в глаза, потому что больше никого рядом нет.

Если бы я услышала ваш голос, вся грусть, накопившаяся в моем сердце, рассеялась бы в миг, я еще глубже почувствовала бы, что наконец — то после долгой зимы наступила весна, но мне не суждено увидеть вас, и потому даже пение птиц и вид распустившихся деревьев радуют мое сердце не так, как раньше.

Помните, когда вы пригласили меня в ресторан? В зале полумрак, люди веселились, играла музыка, тихая, душевная, плакала скрипка. Я держала вашу руку, смотрела вам в глаза, и мне казалось, видела в них любовь. Сколько любви, сколько огня было в моем сердце, которое вы отвергли! Позже я поняла, что скрипка плакала надо мною, она уже тогда знала, что я буду жить без вас, а я, безумно любившая вас, была уверена, что и вы любите меня.

Я нашла ту музыку, плачь скрипки, и ночами, когда моя жизнь принадлежит мне одной, слушаю ее, вспоминаю те минуты счастья, когда была уверена, что любима вами. Я любила вас все это время, все эти четыре года, каждый миг, самой большой пламенной любовью. Я пишу вам эти письма долгие четыре года, раньше у меня была еще надежда, что вы вернетесь, теперь эта надежда умерла, и все же пишу вам ночами, чтобы облегчить боль своего сердца, поговорить с вами вновь.

Только зачем вы встречались со мною, зачем обнимали, целовали перед кассой на глазах у всей очереди? Зачем вы пришли в мою жизнь?»

Через неделю Анита снова позвонила Эммануэлю, он поднял трубку, голос у него был веселый, радостный, судя по репликам, рядом была какая — то женщина.

«Слушаю вас, говорите», — сказал Эммануэль и снова заговорил с женщиной.

Анита молча повесила трубку, она почувствовала такую боль, будто внутри у нее что — то оборвалось. Она долго ходила грустная, подавленная, потом достала из сумочки визитную карточку Эммануэля, которую хранила словно большую ценность, разорвала на мелкие куски и бросила в урну возле одного из магазинов.

Вечером, уложив Мэри спать, она даже не зашла в свою комнату, вышла на балкон и просидела там до утра. Счастливый голос Эммануэля и веселый голос женщины в его доме она слышала до сих пор.

С этого дня она никогда больше не позвонила ему. Колдовская любовь, отравившая ей жизнь на долгие четыре года, исчезла так же внезапно, как пришла, и причиной тому стал счастливый женский голос в доме Эммануэля.

Прошло два года как Анита работала у Мэри. Работа не утомляла. Она с удовольствием готовила вкусную еду для старушки, и вскоре Мэри поправилась, от прежней костлявой фигуры ничего не осталось. Анита часто слышала, как Мэри нахваливает ее своим родным по телефону.

Однажды она снова приготовила ее любимые золотистые сырники.

— Садитесь, пожалуйста, на середину стула, вы сидите на самом краю, — произнесла Анита дежурную фразу.

— Я всегда любила так сидеть, — возразила Мэри.

Она пообедала, Анита забрала тарелку, и как только отвернулась, раздался сильный грохот, Мэри упала со стула. Анита в ужасе бросилась к ней, с трудом подняла, посадила на стул, тут же притащила инвалидное кресло и пересадила ее туда. Примерно через полчаса Мэри спросила:

— А почему твоя мать здесь?

Анита изменилась в лице, ее мать умерла, когда ей было шесть лет.

На следующий день Мэри снова задала Аните тот же вопрос. На вопрос Аниты, сказала ли ее мать что — нибудь, ответила: «Нет, она не говорит ничего. Просто я хочу знать, почему она здесь?» Хотя Мэри не сломала себе кости, с этого дня она уже