Читать книгу "В тени Холокоста. Дневник Рении - Рения Шпигель"

23 декабря 1941 г., среда[81]

Ничего, дни проходят. Они все одинаковые. Угнетена мыслями, ожиданием, бездельем… Они проходят, я сижу дома и думаю, думаю, с ума схожу от думанья. Я толстею. Стала огромная, как бочка. Омерзительно. Написала маме поздравительную открытку. Видела Ержину, у нее два сына. Мыслимо это? Мы с Норкой делаем альбом, то есть его делает Норка, я помогаю, и мне это приносит такую радость, такое удовольствие, что я готова этим заниматься целыми днями. Даже не хотелось видеть З. Просто делать этот красивый альбом. А потом… кто знает, может быть, его можно будет опубликовать?

Хочу кое-что сказать о Зигмунте. То, что меня беспокоит. А именно – я не ненавижу его, но и не люблю. Может быть, это не так, может быть, это только временно, а я поклялась, давала торжественные обещания. И я обещала продержаться через всю войну, но я не знаю, как это случилось и откуда это пришло, но это есть. Могу я это отрицать? И я даже не могу ему об этом сказать, что… что меня к нему больше не тянет, я сыта по горло всем «этим», и я снова остаюсь со стихами, с вами, мамочка, Нора, такими неземными существами. И, знаешь, временами что-то происходит, и тогда высвечиваются все недостатки и создают что-то вроде неприязни – усталость. Почему? Каким образом? Не знаю. Ох! Если бы я ненавидела, но нет, не то, я не ненавижу, я безразлична к этому. Так почему, почему я каждую ночь молюсь о мечте. Тоже не знаю. Знаю одно – мне нужна работа, физическая или умственная, работа вне дома – занятие! У меня в голове много «стихотворных» идей. Ты не знаешь, что этот вопрос случайно превратился в самый настоящий комплимент.

Солнце на небо вызову,Тени ночные вымету,Черные тучи мрачные —Быстрой своей метлой.В темном лесу заснеженном,Миг – и цветы весенние!Знаю я, где сокровища,Знаю, где феи прячутся,Знаю все переулки яВ городе старом моём.А захочу – все лампочкиМигом в домах засветятся,А захочу – туманом яЗаволоку дома;Всех я прохожих видела,Всех по шагам узнаю я,Всем подарю я радости,Снежной – на раз-два-три!Мхом населю кустарники,И протопчу дорожки яК домикам гномов стареньких,К теплым лесным домам.Я пузыри с желаньямиНадую и в небо выпущуИ к эльфам – в нездешний, сказочный,Невидимый мир войду.

Но есть кое-что неясное,В вопросе, который слышу я:«Вот пишешь стихи, а толку-то?Что делать умеешь ты?»

Альбом получается замечательный, ах, альбом очень пригодился, а он… нет, нет, не скажу.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

24 декабря 1941 г.

Ах, у меня такое желание писать стихи, так хочется писать и писать всегда.

Разгулялся ветер —Холодный и колючий,С рассвета не уймется,Сметает все преграды.И люди удивляются,И люди не поймут,Откуда этот ветер.И все сидят, боятся,Из дома не выходят.А, может, злые гномыНад миром подшутили?А, может, это битваДвух яростных стихий?Он дует, он веет —Сильнее, сильнее.Листья и глина —Все воедино,Что ветру попалось, –Перемешалось.Крыши – с домов,Ветки – с деревьев,Пепел летает,Ветер бушует:Через болота, через оврагиК речке он мчится.Сядет на крыльяМельницы старой,Тучи разгонит,Спрыгнет на сено,Все разбросает,Посмотрит вокруг —И исчезнет вдруг.

28 декабря 1941 г., воскресенье

Или, может быть, потому что я не покорилась Твоей защите. Думаю и верю, хотя верить трудно. Вчера пальто, шубы, воротники, нарукавники, шапки, ботинки отбирали на улице. И теперь новое положение, что под страхом смерти запрещается иметь дома хоть клочок меха. Так жаль Дидо, больше, чем всех нас. Но тогда о чем сожалеть – о мехах или о тех теплых, сердечных отношениях, которые рассеялись и исчезли.

Я неделю не виделась с Зигу и должна признаться, что была довольна, меня это немного излечило от мании преследования. Но… через неделю он пришел, то есть нанес мне официальный визит (в пальто), и вообще произвел впечатление исполнения долга. Ужасно не это, он зашел, потому что должен был, но предпочел бы не приходить, и было бы в тысячу раз лучше, если б не приходил. Не вдаваясь в детали, только инстинкт подсказывает мне, что… ну, ты, наверное, знаешь.

Другое, что меня слегка смущает, это то, что он врет. Я никогда не представляла себе, чтобы человек, которого я уважаю, мне врал. Это отвратительно, и я этого не понимаю. Это было мелкое, бессмысленное вранье, ну и что? Ну и ничего. Но сегодня меня слезы душили от злости. Я знаю только одно лекарство от таких напастей, возможно, я его применю! Да, да, подожди немножко. О, от этого больно – значит, я люблю.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

30 декабря 1941 г., вторник

Итак, прошел год с тех пор, как я записала: «Уйдите, печали, слезы и потрясения». А сегодня, сегодня все совсем по-другому, сегодня я на год старше, на год больше пережила и, может быть, немного повзрослела, но не очень. Ненамного больше я умею делать.

Я помню было представление, было весело, Рысек был в отличном настроении. Сегодня я тоже встретила Рысека, как он изменился по сравнению с прошлым годом. Он зажался, мех с него сорвали, он проводит дезинфекцию больных против тифа, но все еще болтает и рассказывает свои небылицы.

Видела Польдека, он вез на телеге какой-то труп.

Получила письмо от Норы, такое сердечное и теплое. О да! Здесь все наладилось, все встало на место, мы стали ближе и понимаем друг друга, нас соединяет дружба. Один год, а как все изменилось, не знаю, что принесет следующий? И как знать, о чем я буду писать в будущем году? Будущий год и год назад… А сейчас я стою на границе и… Я благодарна году уходящему за то, что выслушивал мои жалобы, и прошу новый быть благосклонным. О Боже, пусть так сбываются все мечты! Я видела маму, что-то было с Зигу и что-то началось в политике. Так что этот год, который закончится через полтора часа[82], исчезнет и сорвет один цветок из моей жизни. Это был год, переполненный любовью. Все, слезы, вздохи, взрывы гнева, ревность – все это вырастало из одного чувства. А ты, рождающийся Новый год, ты будешь сочувствовать сердцам Амура? В конце концов, ты молодой. Ты тоже умеешь любить. А если хочешь, чтобы и тебя любили, чтобы люди прощались с тобой с сожалением, а не со вздохом облегчения, если хочешь войти золотыми цифрами в мировую историю и венком из цветов в сердца людей, заслужи это. Принеси ветвь мира в этот стонущий, воюющий мир и успокой его, как бурное море волшебной палочкой. И позволь мне все еще любить того, в кого я влюбилась, и чтобы меня любили. Сделай так, чтобы люди, разлученные войной, соединились в благословенном покое. И верни родителей детям и мне мою мамочку. Вообще, это продолжение моих мечтаний. Пусть они продолжаются, каждое из них – маленькая частичка камина, «королевского каприза». Ты поймешь, и я пойму. А завтра я буду приветствовать тебя на новой странице, хотя, возможно, завтра будет происходить только плохое, но год будет Новым, он будет полон надежд целых долгих 12 месяцев. Так что, прощай, старый год, с благодарностью и признательностью за те первые поцелуи любви, за материнскую ласку, за дружбу, за все хорошее и плохое.