Читать книгу "Весна художника - Анастасия Малышева"

Однако, от короткого вопроса она удержаться всё же не смогла. Сглотнув, и не прерывая зрительного контакта, она едва слышно спросила:

— Что тебя останавливает?

Коротко усмехнувшись, Ефим ответил:

— Жду, когда ты сама меня об этом попросишь.

Волкова нахмурилась:

— Не поняла.

— Считай это моим решением, — развел руками в стороны молодой мужчина, — По сути, я мог бы хоть сейчас закинуть тебя на плечо, со словами «Ты моя, потому что я так решил», и увезти. И плевать мне было бы на мужа, его угрозы, и прочее. Но это было бы только моим решением, к которому я бы принудил тебя. Я так не хочу.

— И чего же ты тогда хочешь? — зачарованная мягким звучанием его голоса, спросила завороженная девушка.

Ответом ей была еще одна широкая улыбка и вкрадчивый шепот, который раздельно и четко произнес:

— Я хочу тебя. Во всех смыслах. Но также я хочу, чтобы это был твой осознанный выбор. Считай, что бразды правления полностью перешли в твои руки. Я не буду уговаривать, приводить какие-то аргументы в пользу своей персоны. Ты за эти дни итак уже должна была что-то для себя понять. Так что…

Не договорив, Ефим ласково улыбнулся Лене, после чего снова коснулся её щеки, но уже чуть более уверенно. Девушка неосознанно подалась вперед, подставляясь под ласку, что также не укрылось от внимательного парня. Поведя рукой ниже, она нежно огладил её бледную шею, пуская по телу волну мурашек, и заставляя сердце бешено колотиться о грудную клетку. Казалось, что оно готово просто выпрыгнуть и скакнуть к нему в руки, вопя «Меня! Забери меня!».

Но и на этом Грозный не остановился. Опустив руку чуть ниже, он коснулся выреза её топа, после чего наклонился и едва слышно выдохнул ей на ухо:

— Всё теперь лишь в твоих руках. Я весь — в твоих руках. Позвони мне, когда решишь, что со мной делать. Мне есть, что тебе рассказать о поездке.

После чего он просто вышел из зала, прихватив свою майку. Лена с шумом выпустила из себя воздух и схватилась за стену, в поисках опоры. Ноги отказались держать её, стоило Ефиму исчезнуть из поля её зрения. Она не понимала, что с ней творится — такой гаммы чувств, эмоций и желаний она не испытывала никогда. Всё ее существо ныло и рвалось назад — туда, в дверь, за которой исчез этот коварный искуситель.

Нет, Ефим однозначно изменился за время поездки. К такому молчаливому выводу пришла Волкова тогда, когда мозг перестал, наконец, напоминать кашу из эмоций и чувств, и снова настроился на работу. Словно за полтора месяца он либо открыл в себе какие-то новые резервы сексуальности, либо просто разбудил внутреннего зверя, который до этого просыпался лишь во время танца. И Елена, краснеясь и смущая саму себя, признавала — ей нравился такой Ефим.

Он дал ей все карты в руки, явки и пароли также оказались лишь в её распоряжении. И если Грозный рискнул пойти на такой шаг — значит, либо ему было всё равно, либо он прекрасно знал, как именно поступит девушка. Верил в неё, и в то, что она примет правильное решение.

Глава 20

На принятие окончательного решения Лена выделила себе еще некоторое время. И, хотя она, в принципе, уже давно определилась с тем, по какому пути отправить свой поезд жизни, её всё равно что-то останавливало. Какой-то внутренний страх, воспитанный с детства и впитавшийся в кровь вместе с молоком матери. Её учили тому, что желания девушки — ничтожны и не стоят внимания. А всё, на что она годится — это быть живой куклой при успешном, богатом муже. По сути, от неё не требовали ничего сверх сложного — Волковой нужно было просто следить за собой, ходить по салонам красоты, делать маникюр и педикюр, а в нужные моменты кивать и улыбаться, на манер китайского болванчика.

Для многих такая картина мира была мечтой, и они бы с удовольствием поменялись бы с блондинкой местами. Вот только ей, глотнувшей настоящей жизни и ощутившей её прелесть, этого было мало. Клетка, выполненная из чистого золота и богато украшенная бриллиантами, с каждым днем душила всё сильней, и надевать по утрам маску безразличия становилось всё трудней и трудней. Настолько, что она, сказавшись больной, не вставала вместе с мужем к завтраку. Таким образом, когда Лена поднималась с постели, Константин уже уезжал, и притворяться было уже ни к чему.

И всё равно — что-то останавливало Елену от важного шага, не давало позвонить по знакомому номеру и попросить увезти её, наконец, из этого ада, который был её жизнью. Ей словно нужен был какой-то толчок, или, быть может, мощный пинок под зад. Что-то, что позволит ей убедиться — она поступает правильно.

И Лене его отвесили. Правда случилось это несколько не так, как она представляла, да и в целом вышло это неожиданно. Хотя, день начинался как обычно — её муж сообщил, что уезжает в очередную деловую поездку сроком на три недели, и Волкова постаралась всеми силами скрыть свои истинные эмоции, а именно радость. Она лишь кивнула и с легкой улыбкой пожелала Косте доброго пути.

А после, не успела Волкова перевести дыхание, к ней в гости неожиданно приехала мама. Софья Петровна свою дочь не баловала вниманием, даже когда они жили под одной крышей. После замужества Лены их и без того скудное общение было сведено к минимуму. И такие визиты вежливости были явлением, из ряда вон выходящим.

У Волковой мелькнула мысль, что, быть может, это Костя попросил свою тещу приехать — он мог решить, что его жена скучает, хоть и не показывает вида, и таким вот своеобразным способом пытался продемонстрировать свою заботу. Видимо, он не учел тот факт, что Лена с собственной матерью состояла не в самых теплых отношениях.

Тем не менее, нацепив на лицо самую приветливую из имеющихся у неё улыбок, девушка отправилась встречать родственницу. Софья Петровна Кошелева — женщина, удивительно похожая на дочь и облагающая не только утонченным чувством стиля, но и почти королевскими манерами — ответила не менее приветливым и фальшивым оскалом. Две женщины обнялись, после чего хозяйка повела гостью в гостиную, велев экономке пожать кофе.

— Мама, могу я спросить, чем обязана твоему визиту? — вежливо улыбаясь, спросила Лена, присаживаясь в одно из кресел.

Заняв второе, женщина приподняла одну идеально прорисованную бровь:

— Я что, не могу навестить родную дочь?

При этом тон её — прохладный и надменный — громче любых слов говорил о том, что нет, не может. Тем не менее, Лена не стала спорить с матерью. Вместо это она, чтобы хоть как-то занять руки, взяла одну из чашек, которые принесла экономка, и пригубила щедро сдобренный сливками кофе. Последовав её примеру, Софья Петровна завела ничего не значащую светскую беседу.

По мере разговора Лена поймала себя на мысли, что с тоской посматривает на часы, и считает минуты до того счастливого мига, когда её мать покинет квартиру и оставит блондинку наедине со своими мыслями. И больше всего её мучило то, что так не должно быть. Дети должны хотеть видеться со своими родителями, а родители должны поддерживать и любить своих детей. И если раньше Волкову такие тонкости беспокоили мало, то за последние несколько месяцев её взгляды на жизнь несколько изменились.