Читать книгу "Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха - Жиль Перро"

Десять лет, чтобы утихомирить Большого шефа и преподать ему урок смирения? Неужели на подобные «уроки» требуется столько времени? Его отправили на Лубянку именно с этой целью, но оставили там надолго по другим причинам. На Треппера, как на человека, выброшенного за борт, стали обрушиваться все новые и новые удары волн.

Первая волна — его коллеги, руководители разведывательных сетей, и агенты, вернувшиеся в Москву после пяти лет работы за границей. Директор не узнал их. Ему их «подменили». В течение пяти лет войны им, предоставленным самим себе, пришлось изобретать новые приемы работы, которых требовала непредсказуемая ситуация; ими руководили события, а не Центр. Разбросанные по странам Европы с разведывательными целями, в борьбе с фашизмом они обрели нечто вроде статуса гражданства в этих странах; они вступали в ряды национального движения Сопротивления; люди противоположных убеждений стали их братьями по оружию, и они сражались плечом к плечу. В 1942 году Шандор Радо, руководитель швейцарской сети, получил документы, представляющие огромный интерес для англичан. Он предложил Директору передать их в «Интеллиджене сервис» через надежного курьера, имевшего доступ в английское посольство в Берне. Директор запретил это делать и приказал сжечь документы. В 1943 году, когда швейцарская полиция приступила к разгрому организации, Радо объяснил Центру, что остался единственный выход — укрыться в здании какого-нибудь посольства; под защитой дипломатической неприкосновенности он смог бы продолжать работу. Поскольку у СССР не было посольства в Берне, Радо предлагал обратиться к англичанам с просьбой о предоставлении убежища; будучи союзниками русских, они бы не отказали. Директор отреагировал чрезвычайно резко. Он не стал слушать Радо, предпочел лишиться швейцарской сети и чрезвычайно ценных сведений, поступавших от нее. Заподозренный в сотрудничестве с «Интеллиджене сервис», разведчик тем не менее приехал в Париж после его освобождения и явился в представительство Новикова. 6 января 1945 года вместе с Треппером он вылетел в Москву. Но при посадке в Каире нервы его не выдержали, и Радо исчез; самолет взлетел без него. Москва сообщила английским властям, что он дезертир. Радо арестовали и выдали русским. Ему пришлось заплатить десятилетним заключением за наивную веру в то, что борьба с нацизмом стоит на первом месте по сравнению с традиционной борьбой против «Интеллиджене сервис».

Коллеги, работавшие за границей, разделяли его чувства, даже если им не представилось случая показать это Центру. Они отпили из чаши священного союза и уже никогда об этом не забывали. В их отсутствие бразды правления в Центре перешли в руки нового поколения молодых функционеров. Бюрократы от конспирации со злобным презрением смотрели на возвращавшихся романтиков революции, старых коммунистов, которые чудом уцелели во время чисток: они подозрительны. Бывшие участники войны в Испании — подозрительны; товарищи по оружию, участвовавшие в движениях Сопротивления в одном ряду с правыми и левыми, — подозрительны; им приклеивали двойные ярлыки — романтики, космополиты — и выносили приговор, не подлежавший обжалованию: неисправимы.

Вторая волна унесла Директора. Она нахлынула из Канады в сентябре 1945 года, когда местная полиция обнаружила советскую сеть, которой руководил полковник из Центра; тогда в числе других был арестован Аллан Нанн Мэй, занимавшийся шпионажем в области атомных исследований. Это было крупным поражением. МГБ, вечный соперник Центра, воспользовалось случаем, чтобы свести кое-какие счеты. Директор и его заместители были смещены. Новая чистка опустошила секретные службы Красной Армии, все работники которых, старые и новые, оказались в опале. Именно после канадского скандала Абакумов, министр госбезопасности, верный соратник Берии, заявил Трепперу, павшей звезде осужденного Центра: «Представьте себе, если бы вы работали на нас, а не на этих мерзавцев из Генштаба, ваша грудь была бы сейчас увешана орденами! — И, показывая ему с улыбкой в сторону Красной площади, добавил: — Знаете, вот там вам бы присвоили звание Героя Советского Союза!»

Две первые волны почти совпали по времени. Третья нахлынула через три года, в 1948 году, и это была волна антисемитизма. О ней слишком много известно, чтобы снова рассказывать о ее силе и продолжительности. В очередной раз Треппера вывели из его камеры и повели по подземному коридору, соединяющему тюрьму с министерством госбезопасности, в кабинет Абакумова. Тот спросил: «Почему вы окружили себя предателями? Объясните, с какой целью вы решили доверить предателям ключевые посты в вашей организации?» — «Предателям? Каким предателям?» — «Кацу, Гроссфогелю, Шпрингеру, Райхману и т. д.: все они евреи, следовательно, предатели!..»

В Москве были арестованы руководители «Еврейского антифашистского комитета». Среди них были старые товарищи Треппера, еще с тех давних времен (1935 год), когда он работал в еврейской газете «Эмес». Почти все «сознались» и были казнены.

Космополит, «неисправимый», бывший сотрудник Центра, еврей: в сталинской России этого было предостаточно, чтобы сидеть в застенках Лубянки. Но даже в сталинской России беззаконие рядилось в юридические одежды. Административная «тройка» осудила человека, который создал и повел в бой самую крупную сеть в Европе; в то Время все западные секретные службы смотрели на нее со страхом и восхищением. Единственный пункт обвинения, который смогли предъявить, тщательно изучив его пятилетнюю деятельность во главе «Красной капеллы», состоял в том, что он начал Большую игру без предварительного разрешения Директора. И тогда Большой шеф вспомнил, о чем его предупреждал Гиринг:

«…Вас все равно будут считать предателем. Они скажут, что в начале вы же не знали, удастся ли вам их предупредить, и обвинят вас в том, что вы сотрудничали с нами, лишь бы спасти свою жизнь». Действительно, он не знал, сумеет ли предупредить Центр. Но разве лучше было ничего не делать, наблюдать сложа руки за тем, как все рушится? Он резко отвечает своим судьям: «Я фактически находился в горящем доме, а вы упрекаете меня в том, что я стал действовать как пожарник!» Но он прекрасно знает, что любой протест бессмыслен. Сталинская «тройка» подтверждает пророчество шефа зондеркоманды: пятнадцать лет тюрьмы.

Для Панвица и особенно для Кента присутствие Большого шефа в Москве явилось страшной неожиданностью. После его побега Директор не. забывал регулярно справляться о нем у Кента: «Известно ли вам, где он находится? Почему он не выходит на связь?» Затем, когда оба приятеля уехали в Германию, им сообщили: «Треппер ушел на дно. Он отказался вернуться в Москву». Таким образом Кенту давали понять, что опровергнуть его оправдания некому и он может безбоязненно вернуться на родину: «обращение» криминальрата будет поставлено ему в заслугу, к тому же он очень просто сможет приписать свои предыдущие предательства Большому шефу. Кент легко попался в ловушку. С помощью услужливого Панвица ему удалось собрать соответствующее досье, в котором он выглядел чистым, как снег, а Треппер был представлен законченным изменником. Но Большой шеф оказался в Москве, и, разумеется, стало трудно доказать правдивость созданной карикатуры. Кенту это не удалось. Но ему были признательны за то, что он склонил Панвица на путь сотрудничества, и этa благодарность спасла ему жизнь.