Читать книгу ""Волкодавы" Берии в Чечне. Против Абвера и абреков - Юлия Нестеренко"

— С этими двумя необычными боевыми друзьями я познакомилась в ростовском поезде около десяти лет назад. Тогда это были еще довольно моложавые старички, не утратившие ни военной выправки, ни боевого задора, ни своеобразного чувства юмора.

Ветераны любят рассказывать о своей юности, а в моем лице они нашли благодарного слушателя. Тем более что они оказались моими земляками из Грозного, и рассказ их касался событий, произошедших в Чечено-Ингушетии в 1942 году. Теперь Грозный и Чечня больше ассоциируются с другой, совсем недавней войной, но, как оказалось, между ними очень много параллелей.

Сергей Алексеевич, старший из дедов, так начал свой рассказ:

— С 1941 года я служил на Кавказе в 178-м мотострелковом батальоне оперативных войск НКВД. Сердца наши рвались на фронт, мы были нужны фронту, но наше спецподразделение вынуждены были держать в тылу. В январе 1942 года оно было развернуто в 141-й горнострелковый полк, предназначенный исключительно для операций против чеченских банд.

— Да, можно сказать, что в начале сороковых годов в чеченских лесах было не меньше банд, чем сейчас — в конце девяностых, — провел историческую параллель более молодой Павел Петрович. — Только вместо генерала Дудаева был бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов, в феврале 1942 года поднявший антисоветский мятеж в Шатое и Итум-Кале. Даже полевой командир Байсаев был. Только его звали не Шамиль, а Мачек. Вместо Гелаева и Радуева были Хасан Исраилов и Расул Сахабов, а вместо арабов Хаттаба немецкие парашютисты.

— В то время, когда Красная Армия героически сражалась с фашистами, местные антисоветские элементы разжигали огонь вооруженного восстания в нашем тылу, — продолжил Сергей Алексеевич.

— Впрочем, сами повстанцы называли это «борьбой за национальную независимость от Советской империи» и утверждали, что ведут борьбу со сталинским деспотизмом и колониальной политикой Советской власти, — разъяснил мне Павел Петрович. — Их лидеры объявили своей целью создание Конфедерации свободных народов Кавказа — независимого горского государства под протекторатом Германии. Немецкая диверсионно-террористическая разведслужба абвер попыталась воспользоваться ситуацией. В ноябре 1941 года в лагере «Штранс» создали батальон «Бергман» («Горец») для подрывной работы на Кавказе. Сколоченные из личного состава этих спецподразделений группы перебрасывались в тылы советских войск для ведения шпионажа, разрушения коммуникаций, создания паники и пытались руководить деятельностью местных повстанцев. Но абверовцы ошиблись, посчитав, что все горцы готовы воевать на стороне фашистов. Я бы скорее сказал, что Шерипов и Исраилов пытались использовать наступление немецких войск в своих целях. Помните китайскую сказку о царе обезьян, который наблюдает сверху за дерущимися внизу тиграми?

— Ведь говорят, именно за содействие бандитам и немецким диверсантам Сталин приказал депортировать чеченцев? — неосторожно ляпнула я.

— К сожалению, именно на их полк НКВД возложили ответственность за проведение 23 февраля 1944 года операции «Чечевица» по выселению вайнахского народа, — уточнил для меня Павел Петрович.

Сергей Алексеевич аж стукнул кулаком по столу от возмущения: «Лично я был против изгнания стариков и детей из родных домов! Считаю, несправедливо за преступления отдельных отщепенцев выселять целый народ. Не все чеченцы были предателями и бандитами, так же как не все немцы были фашистами. У каждого народа были свои негодяи, но я как офицер НКВД точно могу сказать — процент таких был невелик! Сам видел, помню! У меня нет ненависти ни к чеченскому, ни к немецкому народу. У меня жена — чеченка, зять — немец, в жилах наших детей течет смешанная кровь! Среди моих друзей есть и евреи, и горцы, и русские, сам я украинец. Мы в Грозном всегда жили как одна большая интернациональная семья, и только враги пытались вбить клинья между народами! Так делали фашисты в 1942 году по принципу «разделяй и властвуй»!

— Расскажем ей, как на самом деле началась операция «Вервольф». Если не боишься, — он вызывающе сверкнул глазами на своего друга. — Только ты тоже расскажи ей все, а не ту сказочку, которую мы рассказали твоей будущей жене — моей сестре в сорок втором.

А теперь передаю слово нашим дедам. Они рассказали эту историю вместе, в два голоса, каждый от своего имени и со своей точки зрения. Когда замолкал и задумывался один, нить истории продолжал другой. И пусть как тогда зазвучат их живые голоса: густой резковатый бас Сергея Алексеевича — старшины Нестеренко и мягкий ироничный баритон Павла Петровича — его друга детства и юности — рядового Гроне. Они рассказывали о событиях той поры то обстоятельно и серьезно, и их голоса поднимались до патетики или подрагивали от тщательно скрываемых слез. Иногда они вспоминали свои ошибки и предубеждения, и тогда тон их рассказа становился язвительным и критичным. То вдруг вспоминали какие-то веселые подробности своей озорной юности, и они хохотали и хлопали друг друга по плечу как мальчишки.