Читать книгу "Клинки Порубежья. Книга 1. Окаянный груз - Владислав Русанов"

* * *

В шинке «Грудастая Явдешка» вовсю играла музыка. Улыбчивый парень в заячьей безрукавке елозил смычком по струнам гудка, а двое его товарищей изо всех сил дули в рожки. Давнишний менестрель, лениво полуприкрыв глаза, наблюдал из темного угла за их потугами. Покрытая темным лаком цитра стояла здесь же, заботливо накрытая куском полотна. Их время еще не пришло. Возможно, позже, ближе к ночи…

Под потолком, подвешенные за притолоку, едва заметно покачивались четыре тележных колеса. Каждое впору примерять к королевской карете. Глиняные плошки, густо расставленные по ободьям колес, отчаянно коптили, но давали достаточно света.

По засыпанному свежей золотистой соломой полу бегали подавальщицы, груженные то подносами, уставленными всяческими яствами, то башнями пустых тарелок. Седоусый внук прославившей Батятичи Явдешки не мог пожаловаться на плохой оборот. Если к завлекательному названию шинка прибавить удобное местоположение, лишь последний идиот не станет жить в достатке, откладывая ко всему прочему на черный день – то ли себе на похороны, то ли дочкам на приданое.

Идея зайти перекусить в шинок принадлежала пану Юржику. Ендрек впервые увидел этого простоватого, но без глупости, мудрого эдакой исконной деревенской мудростью, но без зауми, присущей людям ученым, шляхтича еще в одной ипостаси – в обличье гурмана.

Да и невозмутимого обычно Войцека пан Бутля поразил глубокими познаниями в деликатесах великолужичанской кухни. Поэтому они полностью и безоговорочно подчинились его опыту, доверив выбор как блюд, так и напитков.

Пан Юржик заказал сперва пива. Местного темного, как он сказал. К пиву раков, варенных в квасе с целой грудой укропа и лаврового листа. Пиво оказалось густым, крепким, в меру горьким и оставляло на языке сладковатое послевкусие. Раки поражали воображение величиной клешней – в пол-ладони взрослого человека.

Когда от красных зверей осталась лишь горка шелухи да приятный зуд на языках, а жбанчик с пивом показал дно, веснушчатая девка принесла похлебку, сваренную на обжаренных над вишневыми угольями свиных ребрышках. В играющем крупными каплями жира, словно хвост павы, бульоне плавали щедрой рукой насыпанные кусочки моркови и корня петрушки, ломтики лука, обжаренные до золотисто-коричневого цвета, как брюшко медоносной пчелы, и пышные, словно облака, галушки. К похлебке полагались мягкие воздушные пампушки, притрушенные мелко-мелко нарубленным чесноком.

– Ну, под такое роскошество не худо бы и чарочку… – нерешительно проговорил пан Юржик, нацеливаясь ложкой в миску, а сам исподлобья наблюдавший за сотником.

Меченый помедлил мгновение-другое и кивнул. Воистину грех не пригубить. От одних только запахов слюной захлебнуться можно.

Горелка тоже оказалась не абы какая, а настоянная на рябине. Наверняка ягоду собирали уже поздней осенью, на исходе кастрычника, когда ударил первый морозец. Оттого рябина отдала напитку благородную горечь косточки и медовую сладость мякоти. А кроме того, окрасила в красновато-рыжий, как зимний мех лисы, оттенок.

Несмотря на чарующий аромат и божественный вкус горелки, пан Гредзик от питья отказался. Приказал принести квасу с ледничку, на что пан Юржик заметил, мол, кто не пьет, часто несварением желудка после мается, и потребовал подтверждения у медикуса. Ендрек не стал кривить душой и честно признался, что подобных наук еще не проходил в академии.

– Чего в таком разе стоит она, академия твоя? – недоуменно пошевелил усами пан Бутля и опрокинул еще чарочку. – А ты, пан Гредзик, коль не пьешь, Хватана сменил бы, что ли?

– А чего б и нет? – не стал ерепениться Цвик. – Голубцов дождусь и пойду.

Пан Гредзик знал, о чем говорил. Может, пить горелку он и бросил после произошедшего с ним и паном Стадзиком конфуза еще в Берестянке, но в еде толк понимал не хуже самого пана Бутли.

Голубцы, принесенные все той же рыженькой подавальщицей, исходили паром на широкой мисе, разделенные на две равные горки. В одной – мясные. Рубленая свинина с бараниной и кусочками копченого сала в обертке из виноградного листа. Здесь, на юге, винную лозу сажали даже просто около домов. Она не вымерзала зимой, как в Малых Прилужанах, хотя ягоды получались не слишком вкусные – кисловатые и водянистые, – сказывались летние дожди. Во второй – нарезанная на мелкие кусочки обжаренная в сливочном масле морковь, перемешанная с луком, чесноком, петрушкой и дорогим заморским перцем, щедро обмотанная капустным листом.

– Берешь чарочку, студиозус, – доверительно понизив голос, поучал пан Юржик, – быстренько в горло, после вот это с капустой. Да разжевывай хорошенько. Это пекло нужно горлом прочувствовать. А после уж пяток виноградных, не меньше. Слышал? Не меньше пяти, а то захмелеешь!

Ендрек слушал и выполнял, поскольку добросовестно учиться привык еще в Руттердахе. Время от времени он искоса поглядывал на пана Войцека – не скажет ли: «Все, хватит!» Но пан Шпара молчал. Знай себе жевал. Не иначе за долгий путь тоже изголодался, не хуже остальных. Или задумался о чем-то, что тяготит его больше, чем пьянство пана Бутли. И все же парень решил не увлекаться чересчур горелкой. Налегал больше на закуски.

Напротив, пан Юржик уже расстегнул две верхние пуговки жупана, раскраснелся и все чаще смахивал ладонью крупные капли пота, проступающие на залысинах.

– Ну, я пойду до коновязи… – Пан Гредзик встал, одернул жупан.

– Иди, иди, – махнул рукой Юржик, а Меченый просто кивнул.

Ендрек подумал, что молодой порубежник мог уже известись, ожидая их. А то и обидеться смертельно. Сам бы студиозус обиделся бы уж точно. Пить, есть, отдыхать, а боевого товарища забыть? Нехорошо. Ну и пускай. Хватан его на дух не переносит… Ендрек решил, что обязательно нальет порубежнику и, чокнувшись глиняными чарками, выпьет с ним за дружбу.

– Надо бы и нашим собрать чего поесть… – проговорил он. – Ну, тем, что с телегою в лесу остались.

– Кулешом сыты будут, – отмахнулся Юржик, протягивая руку за очередным голубцом.

– Со-соберем, – вдруг проговорил пан Войцек, который, казалось, и не слушал, о чем разговор за столом идет. – Барышника дождемся, к-коней оплатим и соберем.

Следует заметить, что выбранных в загоне коней они так и не купили. Хозяин их, известный в Батятичах барышник Мацей Бялка, гулял, справляя рождение третьего внука. Ясное дело, за ним послали. Но сторож высказал сомнение, что Мацея удастся скоро притащить на торг, и предложил им посидеть в «Грудастой Явдешке», а он, дескать, подскажет барышнику, где сыскать выгодных покупателей.

– Угу… – не раздумывая, согласился Юржик. – Соберем, само собой. Жалко, что ли? Ты чего такой смурной, пан Войцек? Горелки выпей со мной.

– Добро. Выпью, – не стал возражать пан Шпара. – Но по последней. Годится, пан Юржик?

– Да чего тут пить? Всего-то делов… И штофа не допили до конца. На троих-то?

– Д-да ты сам его и уговорил.

– Я? Верно. Сам. Ну, ладно. По последней.