Читать книгу "Растерзанное сердце - Питер Робинсон"

Она вспомнила фотографию, которая тогда выпала у отца из портфеля. На ней у Линды были лицо и глаза, лишенные всякого выражения. Дурацкий василек на щеке. Линды нет дома, мертвая Линда — всего лишь пустая оболочка, а ее дух улетел к свету. Ивонна чувствовала, что ее переполняют слезы, и слушала печальные старые песни, баллады об убийстве и предательстве, об умерших возлюбленных, о превращениях, о крушениях кораблей в море и загубленной юности. Пить ей не разрешалось, но в «Роще» она легко могла сойти за восемнадцатилетнюю, так что Стив брал ей что-нибудь вроде сидра «Вэбичем» или слабоалкогольные коктейли с соком: «Пони» или «Черри би». Через какое-то время у нее закружилась голова, и ее начало тошнить.

Она добралась до туалета и сунула палец в глотку. Это помогло. Потом она прополоскала рот, вытерла лицо и закурила. Она не так уж плохо выглядела. На обратном пути ей пришлось протискиваться мимо Мак-Гэррити в узком коридоре, и ее испугало выражение грубого веселья на его лице при виде ее очевидного замешательства. Он остановился, прижался к ее груди, провел сверху вниз по ее щеке грязным пальцем с обкусанным ногтем и прошептал ее имя. Ее затрясло.

Когда она вернулась к Стиву и остальным, был антракт. Со Стивом она пока не говорила о Линде — отчасти из-за опасения узнать, что он с ней спал: тогда Ивонна стала бы ревновать. А не надо бы. Ревность — негативное чувство, всегда говорил Стив, от нее следует избавляться, но она не могла ничего с собой поделать. Линда была такое совершенство, по сравнению с ней Ивонна чувствовала себя наивной, неуклюжей школьницей. Наконец она все-таки решилась.

— А ты хорошо знал Линду? — как можно небрежнее спросила она.

Стив свернул сигарету, насыпав в нее «Олд Холборна» из своей банки, и ответил:

— Не очень. Она уехала еще до того, как я пришел в коммуну. Я ее видел раза два, когда она приезжала из Лондона и останавливалась у Дэнниса.

— На Бэйсуотер-террас? Она там жила?

— Да. Еще до того, как перебралась в Лондон.

— Она с Дэннисом жила?

— Нет, не то чтобы с ним, они просто делили квартиру. — Он озадаченно взглянул на нее. — А что такое? Она умерла. Мы должны ее отпустить.

Ивонна почувствовала, что начинает волноваться:

— Да ничего… Просто… ну… я сама с ней всего один раз встречалась, и она мне понравилась, вот и все.

— Все любили Линду.

— Похоже, что не все.

— Ты о чем?

— Ну, кто-то же ее убил.

— Это не значит, что он не любил ее.

— Не понимаю.

Стив похлопал ее по руке:

— Мы живем в сложном мире, Ив, и люди в нем совершают поступки по самым разным причинам, часто — по таким, которых мы не понимаем и которых не понимают даже они сами. Я хочу сказать, тот, кто это сделал, кем бы он ни был, совсем не обязательно убил ее из ненависти, от ревности, зависти или еще каких-то таких чувств. Возможно, как раз из любви. Или это акт доброты. Иногда приходится разрушать вещи, которые любишь больше всего. И не нам спрашивать почему.

Ивонна ненавидела, когда он разговаривал с ней так снисходительно, словно она и правда была глупенькая школьница, до которой просто не доходит. Но до нее действительно не доходило. Для нее это выглядело просто: Линду убили. И вся эта болтовня насчет «убить из любви или из доброты» была для нее бессмыслицей. Возможно, это потому что я дочка полицейского, подумала она. В таком случае надо срочно перестать так себя вести, а то они на нее напустятся, не успеешь глазом моргнуть.

— Ты прав, — произнесла она. — Не нам спрашивать.

Вечер продолжился. Сквозь толпу она видела Мак-Гэррити, темную тень, сгорбившуюся в отблесках свечей возле сцены, справа; ей показалось, что он пялится на нее. Юноша с длинными светлыми волосами забрался на крошечную сцену и запел «Полли на берегу» Робина Хичкока.

В отдельном кабинетике шумного и прокуренного итальянского ресторана на Фрит-стрит Бэнкс и Энни разделили между собой газированную воду и бутылку домашнего красного вина, причем Бэнкс уплетал телятину со сливочным соусом марсала, а Энни ела макароны со свежими овощами. Снаружи сгустилась темнота, и улицы, пабы и рестораны Сохо наполнились людьми, только что закончившими работу или приехавшими в Вест-Энд, чтобы провести здесь вечерок. Красные и лиловые огни отражались в поблескивающих от дождя тротуарах и мостовых.

— Ты должен мне объяснить, — потребовала Энни, убирая волосы за уши, чтобы они не мешали ей, пока она ест.

— Что объяснить? — осведомился Бэнкс.

— Всю эту историю с «Мэд Хэттерс». Я почти ни слова не поняла, когда ты рассказывал о ней перед ужином.

— Я не виноват, что ты так отстала в культурном развитии, — усмехнулся Бэнкс.

— Спиши это на мою незрелость и объясни все простыми словами.

— Ты никогда не слышала про «Мэд Хэттерс»?

— Ну как не слышала, даже видела их в программе у Джонатана Росса. Не в этом дело. Просто получилось так, что я не знаю наизусть всю их чертову биографию, только и всего.

— Они высоко взлетели в конце шестидесятых, примерно в то же время, что и «Лед Зеппелин», и чуть позже, чем «Пинк Флойд» и «Ху». У них была особенная музыка: элементы фолк-рока, что-то от «Бёрдс» и «Фэйрпорт Конвеншн», но они придали ей психоделическое звучание — во всяком случае, поначалу. Представь, что скрестили психоделическую «Восемь миль в высоту» и народную английскую балладу «Ярмарка в Скарборо».

Энни скорчила гримасу:

— Хотела бы я знать, как звучит и то и другое.

— Тогда сдаюсь, — проговорил Бэнкс. — Так вот, успехом они во многом обязаны своему клавишнику Вику Гривзу, тому самому, о котором мы с тобой говорили; теперь он живет в Линдгарте. Пожалуй, еще тут приложил руку их соло-гитарист Рэг Купер, тоже йоркширский паренек.

— Вик Гривз был у них клавишником?

— Да. Он вроде Кита Эмерсона умел извлекать из электрооргана потрясающие звуки.

Энни подняла брови:

— Уму непостижимо.

— Они устраивали световые шоу, носили смешные шляпы с обвисшими полями, лиловые вельветовые штаны, золотистые балахоны и занимались всевозможными психоделическими штуками, модными в шестидесятые. Но в июне семидесятого, вскоре после того, как их второй альбом взлетел на вершины хит-парадов, их басист Робин Мёрчент утонул в бассейне лорда Джессопа в Свейнсвью-лодж.

— В нашем Свейнсвью-лодж?

— В том самом.

— А расследование было?

— Полагаю, что да, — ответил Бэнкс. — Надо будет в этом покопаться, когда вернемся в Иствейл. Наверняка где-то в подвалах хранятся эти дела.

— Замечательно, — откликнулась Энни. — В последний раз, когда я туда спускалась, я потом неделю чихала.

— Не волнуйся, мы туда отправим Кева.