Читать книгу "Любовное чтиво - Павел Басинский"

Как ловко устроился Варшавский! Девочка живет со мной, а трахается с ним. Комар носу не подточит. Если она вдруг забеременеет, он разведет руками: голуба, вы, если я не ошибаюсь, с господином Иноземцевым живете? Какие ко мне претензии?

Странно, но я совсем не чувствую ревности к Варшавскому. Я просто не могу представить себе Вику в постели с ним, а ревность – это всегда возбужденная фантазия. Это – картинки.

Какое лицо у Варшавского, когда он с Викой занимается этим? Такое же, как у дедушек на порносайтах в категории «старые с молодыми»? Какое лицо у Вики, когда она лежит, расплющенная этой жирной тушей, изображая удовольствие и страсть? Не вижу… Какие звуки они издают при этом? Он сопит, хрюкает? Поет арии? Она кричит? Стонет? Глубоко дышит? Ничего не слышу.

Это настолько мерзко, что моя фантазия не работает. Ты чистоплюй, Иноземцев! Игумнов был прав, тебе не стоит возвращаться в реальный мир. Этот мир не для таких, как ты.

Нет, я не чувствую ревности. Единственное чувство, которое терзает меня, доставляя даже не душевную, а физическую боль, – унижение. Словно кто-то ковыряется в моем сердце тупым кончиком швейцарского ножа, вместо того чтобы полоснуть по нему и разом прекратить мои мучения. Кстати, Иноземцев, ты ведь знаешь, что после сорока с мужчинами часто случаются инфаркты?

Да, унижение! Пойми, наконец, Иноземцев, что все смеются над тобой. Тамара с Сергеем Петровичем. Игумнов с Ингой. Варшавский с Викой. Сто пудов Тамара отсудит у меня половину доходов от моих книг, еще и заявит претензию на мой дом на Кипре. В результате сделает меня бомжом с пропиской в ее квартире, которая мне уже не принадлежит. При этом скажет: ты сам виноват! Не надо было бросать меня и сына. Что мне было делать? Я должна была подумать о себе, о сыне и о новом ребенке. А Инга наверняка рассказала Игумнову, как соблазняла меня на ночные гонки с оральным сексом и как я задумался и не сразу отказал ей. А Игумнов рассказал Верочке, какой спектакль я придумал для нее. И с обеими у него был незабываемый секс. Не исключаю, что Вика с Варшавским сейчас говорят обо мне. «Что ты от него хочешь, котенок? Он же думает только о своих романах». – «Ничего подобного, папик! Я подсадила его на любовное чтиво. Ты бы видел его, когда он читает мне это вслух! По-моему, он кончает при этом».

Тварь! Я все-таки не откажу себе в маленьком удовольствии. Когда она вернется, ничего не подозревая, я в ту же минуту вышвырну ее из дому с маминым чемоданчиком, ноутбуком и всей этой перепиской с чокнутой мамашей, которая позволяет своей дочери спать с одним мужчиной, жить с другим, еще и на всякий случай соблазняя его сына. Интересно, что в голове у этой Даши? Если бы это была моя дочь, я бы ее убил! Или сам бы повесился. Неужели они все сегодня такие? Слава богу, что у меня нет дочери!

Я не откажу себе в удовольствии представить лицо Варшавского, когда эта шлюха появится с маминым чемоданчиком на дорожке, ведущей к его вилле в псевдоампирном стиле. Вот это я вижу! И ее лицо, и его. Как она будет размазывать сопли. «Папик, он просто выгнал меня! Я в шоке! Где мне жить?» – «Котенок, но ты же знаешь, я завтра забираю жену из больницы. Я не могу оставить ее там на Новый год». – «Что же мне делать?!» – «Не знаю, не знаю!»

Черт, я забыл о Максиме! Эта тварь подготовила себе запасной путь. Я должен предупредить сына!

Лиза тянет меня за поводок. Она проголодалась и просится домой. На обратном пути звоню Максу.

– Как ты?

– Нормально, – говорит он недовольным голосом.

– Как ребята?

– Отлично.

– Как Вика? – зачем-то спрашиваю я, понимая, какой будет ответ.

– С ней все в порядке, не волнуйся, – говорит.

На секунду я замираю на месте. Кажется, в Библии это называется «превратиться в соляной столп».

– Ты же не хочешь сказать, что Вика сейчас с вами?

– А с кем же еще? – говорит Макс, и я слышу, как голос его нервно дрожит.

– А ты не передашь ей трубочку?

– Зачем?

– Позвонили из редакции, ее срочно разыскивают, – вру я и чувствую, что мой голос тоже дрожит.

– Она сейчас в доме, – врет Максим.

– А ты?

– Я иду в магазин за продуктами. Позвони ей сам.

– Видишь ли, сынок, – вкрадчивым голосом говорю я, – у меня из контактов исчез номер ее телефона.

Это ложь, у меня никогда не было номера Вики. В этом не было необходимости. Если мы с ней утром договаривались где-нибудь встретиться, например сходить в ресторан, она приходила на встречу минута в минуту, как и в первый раз, когда явилась ко мне на интервью. Вика – такая же перфекционистка, как и я. Единственное, с чем она обращается небрежно, – это любовные романы, которые кучей лежат возле дивана, на диване, на журнальном столе и даже возле унитаза. Но не могу же я сказать, что, прожив с ней полгода, не знаю номера ее телефона?

Как мне надоело наше бесконечное вранье! С этим надо кончать раз и навсегда…

– Максим, зачем ты врешь? Зачем я вру? Я знаю и ты знаешь, что Вика сейчас не с тобой. Она у начальника. Она его любовница. Ты в курсе этого?

– Да, – отвечает. – В курсе. Она просила, чтобы я говорил тебе, что она здесь.

Слышу, как сын всхлипывает.

– Максим, дорогой! Нам нужно выбросить эту Вику из нашей жизни! Выбросить, вычеркнуть, забыть, как дурной сон! Мы оба запутались. Хочешь, я вернусь к вам с мамой?

Он продолжает всхлипывать.

– Куда, пап? Мы с мамой живем в квартире Сергея Петровича. Этот козел устроил в нашей квартире погром. Нанял каких-то тупых молдаван и целыми днями орет на них так, что соседи уже дважды вызывали участкового. Участковый приходит, он сует ему в нос инвалидное удостоверение и решает проблему. Я ненавижу его, и мама, по-моему, тоже.

– Я думал, она его любит.

– Она любит тебя! Но у них с этим козлом будет ребенок. Ты в этом виноват!

Опять – я.

– Запомни, Макс! Пока сын валит вину на отца, он сам еще ребенок. Взрослей уже наконец. Почему ты не стал поступать в вуз в этом году?

– Я же говорил тебе: весной пойду в армию. Я так решил.

– Ладно, пусть. Что потом?

– Потом буду поступать в Литературный институт.

– Максим! – ору я в трубку так, что на меня оборачиваются люди в парке. – Умоляю тебя, не делай этого! Не повторяй ошибок моей юности! Не подражай отцу!

Ко мне подходит мужчина с овчаркой.

– Уважаемый, не кричите так, пожалуйста! Вы пугаете собачек.

Овчарка тыкается мне мордой в пах и скалит зубы. К счастью – в наморднике. Лиза бросается на нее.

– Пошли вы к черту! – зло говорю я. – Пошли вы к черту вместе с вашими собачками!

– Вы тоже с собакой, – невозмутимо напоминает хозяин овчарки. – Смотрите, она дрожит от страха.