Читать книгу "Улыбка смерти на устах - Анна и Сергей Литвиновы"

Конечно, сказалась на моей карьере и гибель любимой дочери — в машине, которой управлял я, родной отец Аленушки, будучи в сильно нетрезвом состоянии. Да, гибель дочери сильно меня подкосила: несколько лет я просто пил, гулял, ни к какой работе был не способен и нигде не задерживался. Супруга моя меня тогда пожалела, закодировала, вылечила, выходила — чтобы, вновь поставив на ноги, сбежать к более молодому и успешному. Вот почему я не сдох еще тогда, как собака под забором? Зачем она, о добрая самаритянка, продлила мои страдания — иной раз я думаю, для того, чтобы я еще помучился, а может, дабы унес с собой в могилу кого-нибудь третьего. Или же для того она меня, проститутка, вытаскивала, чтобы я стал свидетелем ее торжества в объятиях другого.

По дороге меня ждало важное дело. Я остановился на пустынном ночном мосту через речку-говнотечку и вышвырнул в воду пустую ампулу — которая, признаться, весь вечер жгла мне карман. Порой подступали приступы паранойи, казалось, что полковник из Расследовательского комитета прикажет всех присутствующих обыскать — или что-то вроде того. Нет, слава богу, обошлось. Ампула сгинула в водах подмосковной Клизмы.

Охранники поселка меня приветствовали с фальшивой радостью, бодро отворили шлагбаум — ведь я им всегда недешевые подарки делаю на Новый год и Пасху, проявляя то ли широту души, то ли молчалинщину: «Угождать всем людям без изъятья»… Нет, воистину я скептически был настроен сегодня по отношению к себе самому и всему человечеству — немудрено, если учитывать, что полдня назад я стал убийцей.

Дома я разделся догола, кинул всю одежу в стиралку и залез в душ — но перед этим налил себе добрый стакан бурбона, накидал туда льда и залпом выпил. Сразу захорошело и мягко тюкнуло изнутри в мозг, и почему-то вспомнилось, как описывают смерть от цианида эксперты: если доза достаточная, то клиент не мучается, ему просто будто в голову изнутри ударяет, потом словно сон обволакивает мозг — и конец. Поэтому человек, мной убиенный, особо не мучился — интересно, успел ли он почувствовать, что задыхается? И свою финальную судорогу? Однако если учесть, что смерть его настигла в момент наивысшего торжества и блаженства, с его гибелью получилось совершенно замечательно: все, как он хотел, — я могу только гордиться собой и мечтать о подобном.

После душа я налил себе еще на три пальца кентуккийского вискаря — уйти в запой и потерять контроль над собой (и обстоятельствами) я не боялся, наркологи хорошо меня пролечили — спасибо супруге, наняла тогда лучших. Теперь, в настоящие времена, я мог плавно дозировать собственное опьянение — а главное, наутро оказывался в состоянии обойтись без похмеляющего стакана: основное условие благоприятного антиалкогольного излечения. Потом я надел халат и уселся на втором этаже в кабинете — следовало выяснить все возможное о той самой гражданке Римме Анатольевне Парсуновой, которая взялась, дура, писать концовку нашего шоу на телефон.

Спустя пару часов и два добрых бокала «Джека Дэниэлса» я знал о девушке все возможное — однако этого, на круг, оказалось довольно мало. Создавалось впечатление, что госпожа Римма сознательно дозирует свое присутствие в соцсетях. Она везде присутствовала, в Фейсбуке, Инстаграме, ВКонтакте, Одноклассниках, даже в Телеграме — однако всюду ее аккаунты не содержали ровным счетом ничего, кроме даты рождения и (лапидарно) места жительства: город Москва. И везде и всюду одна и та же фотография — единственная: приятная мордаха, милая юная рыжуха, чуть склонная к полноте. Понятно, почему Марьяша посадила ее на вип-места (а заплатить хотела, видать, не по тарифу вип-массовки, а по обычному) — впрочем, на столь мелкие фокусы персонала я закрывал глаза, если у них других проколов нет. Кстати, лица этой крошки из массовки я совершенно не помнил, да и видел ее краем глаза и мельком — осталось лишь связанное с ней тревожащее ощущение: какой-то непорядок. А оказалось — снимает.

Кроме портрета особы — явно изготовленного профессионалом где-то в ателье, в гриме, с фоном, — нигде ничего про эту самую Римму Анатольевну Парсунову не значилось. Ни где работает, ни что оканчивала, ни чего любит не любит, и ни одной больше картинки: ни с отдыха в Греции, ни с застолья с подругами, ни в обнимку с молодым человеком. Я про себя подобные аккаунты называю шпионскими, у меня и у самого такой: чтобы имелась свобода рук и возможность по соцсетям лазить и все про всех знать — а самому не светиться. Кредитов гражданка Римма не брала, где служила-работала, непонятно. Владела она, на правах собственности, однокомнатной квартирой в тридцать четыре квадратных метра на улице Новокузнецкая, где была прописана, а также земельным участком пятнадцать соток (никакие строения не зарегистрированы) близ Ликино-Дулево, а также автомобилем «Фольксваген Гольф» 2015 года выпуска, номерной знак такой-то. И телефончиком ее мобильным я тоже разжился.

А может, укололо меня, подобная таинственность означает, что девушка принадлежит к племени правоохранителей? И жаркая волна, не без помощи вискарика, разлилась по телу: вдруг она, эта Римма, оперативник под прикрытием и они меня пасли, вели, откуда-то прознали про мое дело, и поэтому специально она все записала на телефон, даже не скрывалась особо, — и вот-вот возникнут на моем пороге с ордером на арест и обыск? А может, наоборот: она — это представитель заказчика, проверяющий? Чтобы предъявить, так сказать, фото или видеоотчет: вот как все у меня прошло? А потом демонстрировать новым клиентам сюжет, как я убиваю, в виде рекламы своих услуг? Нет-нет, фу, это паранойя — в жизни всегда есть место случайностям, мне ли, как режиссеру, не знать! — и эта девчонка-дурында, конечно же, случайно оказалась на передаче и случайно вытащила камеру под конец. И я постарался повернуть свои размышления в позитивное и конструктивное русло. А именно: как выйти на контакт с гражданкой Риммой Парсуновой, как изъять у нее телефон с записью и убедиться, что никуда дальше от нее этот файлик не расползся?

Под североамериканское пойло стали во мне всплывать силовые решения, совершенно в духе ковбоев: подкараулить в темном уголке, шандарахнуть по голове, телефон отобрать, да и дело с концом. Но я подобные прямолинейные, лобовые (во всех смыслах) и чреватые уголовной статьей планы со всей категоричностью отметал. Нет, мне следовало придумать что-то мягкое, тонкое, изящное, в духе моей профессии. Не случайно мой учитель Прокопенко[17], мир его праху, говорил, что режиссеров отличает способность к комбинаторному мышлению — то есть умение выхватывать и учитывать сразу множество факторов, влияющих на конечный результат, от состояния погоды и освещенности до того аспекта, с кем спит актриса, взятая на главную роль. Поэтому я стал вынашивать какую-нибудь комбинацию, изящную и гениальную до простоты: например, нанять какого-нибудь чувачка, чтобы рванул у девушки сумку, потом самому заломать его, через это познакомиться и дальше уже и разговорить гражданку, и завладеть ее телефоном. Некоторое время я обсасывал такую возможность, но потом решил, что получается чересчур громоздко, да и требует привлечения третьего лишнего в лице алконавта-наркомана, покушающегося на имущество девушки. Может, все-таки самому скоммуниздить у нее сумочку, да и дело с концом? — но фи, как это получалось неизящно, да вдобавок сложноисполнимо, потому что требовало как минимум за ней следить и выбирать удобный момент.