Читать книгу "Людмила Гурченко - Екатерина Мишаненкова"

Но в школе все оказалось не так просто, как она рассчитывала. По пению она блистала, а вот теория музыки и фортепиано ей давались плохо. Но дирекция на это закрывала глаза, потому что на любых концертах Люся Гурченко была незаменима. Впрочем, со временем она все же одолела ненавистную теорию музыки, а потом и с фортепиано поладила. Кстати, учила ее сестра директрисы, дама за семьдесят, и урок они всегда начинали с торжественного этюда, который учительница ей почему-то категорически запрещала напевать. Причину этого Людмила Гурченко поняла лишь много лет спустя, когда в каком-то фильме услышала знакомую мелодию. Это было «Боже, царя храни.»

Весной 1945 года, когда все уже чувствовали, что Победа не за горами, Елена с Люсей поехали за покупками в Лубны — небольшой городок недалеко от Харькова. И на обратном пути некоторые соседи в вагоне стали проявлять к ним повышенное внимание, расспрашивать о жизни. Скорее всего дело было просто в интересе к молодой симпатичной женщине, но время было такое, что все и всех боялись (и на то было немало причин). А тут они еще возвращались с базара, с деньгами и покупками. И тут Люся переключила всеобщее внимание на себя, заявив, что учится в музыкальной школе — играет и поет. Как обычно, ее сразу попросили спеть, и она радостно устроила целый концерт — пела цыганские, военные, любовные и прочие песни из своего огромного репертуара. Все, что заказывали. Люди слушали, улыбались, плакали, и когда поезд подошел к Харькову, устроили сбор денег и вручили их Елене.

Это были первые заработанные Людмилой Гурченко деньги. И, что, пожалуй, символично, ушли они на оплату музыкальной школы.

Ну а в середине сентября произошло то, чего они ждали всю войну, а еще больше с самого дня Победы — вернулся Марк Гаврилович.

Марк Гаврилович явился, конечно же, без предупреждения. Толи просто из любви к сюрпризам, то ли всерьез хотел проверить, не завела ли жена тут в его отсутствие другого мужчину. Во всяком случае квартиру он обыскал, особенно после того, как принюхался и понял, что пахнет табаком. Конечно, ему было трудно поверить, что его хрупкая Лелечка за войну начала курить.

Но потом все быстро вошло в привычную колею, он вновь повеселел и начал раздавать подарки, попутно рассказывая, где и как сумел их добыть. Елене он привез дорогое платье, янтарные бусы, крокодиловую сумку и манто из чернобурки. Ну а Люсе досталось бронзовое зеркальце из баронского замка, велосипед, туфли и какое-то невероятное платье, которое она запомнила на всю жизнь. «Чтобы увидеть это платье, надо представить себе павлиний хвост, только не из перьев, а из бисера и переливающихся камней. Таким оно было сзади, а впереди платье было короче и висели гирлянды бисера, как на абажуре», — вспоминала она. К сожалению, вскоре платье пришлось продать, как и все остальные подарки, — послевоенный год был не менее тяжелым и голодным, чем период оккупации. Марк Гаврилович продал его за пятьсот рублей (небольшие деньги), вскоре передумал, вернулся, но его уже успела купить какая-то актриса.

Но подарки скоро кончились, тем более что ничего ценного по меркам послевоенного времени непрактичный Люсин отец не привез, продавать стало нечего, и начал подкрадываться призрак голода. И тогда Марк Гаврилович решил съездить за продуктами в родную деревню, Дунаевщину, в которой не был уже больше пятнадцати лет. Дочь он, конечно, взял с собой — как же не похвастаться ею перед родней, тем более не факт, что она еще хоть когда-нибудь туда приедет.

Вот так она и познакомилась со своим дедом, дядей, его женой — ослепительной красавицей, и своими двоюродными братьями и сестрами. Там она узнала любопытную подробность из семейной биографии — оказывается, их фамилия на самом деле была «Гурченковы», но когда выдавали паспорта, ее отцу фамилию записали на украинский манер. Так они и стали Гурченко.

Узнала она, что еще одного ее дядю повесили немцы — он был связным партизанского отряда, и его кто-то выдал. Дом их сожгли, а бабушка, не снеся всего этого, через три дня умерла. Но самым большим сюрпризом стало знакомство с бывшей женой отца — Феклой. Когда-то давно его женили на ней родители, но то ли они были не расписаны официально, то ли он потихоньку развелся — в двадцатые годы это было легко сделать, — но с Еленой он познакомился уже свободным человеком. Однако для его родителей настоящей его женой так навсегда и осталась Фекла, и они даже после рождения Люси еще долго надеялись, что он одумается и вернется к ней. Еще Люся узнала, что сын ее отца и Феклы, Володя, в 1946 году уже был совсем взрослым и служил во флоте. Увидела его она уже гораздо позже. Когда Марк Гаврилович умер, в последний путь его провожали Елена, Людмила и Володя со своим старшим сыном.

Ну а перед отъездом Марк Гаврилович и Люся дали для родственников и их односельчан большой концерт. То-то она гадала, зачем отец захватил с собой в деревню фрак!

Они пели, танцевали, показывали комические и акробатические номера. Марк Гаврилович развернулся во всю ширь своего таланта и обаяния, да и дочь ему старалась не уступать. В Дунаевщине, наверное, никто и никогда ничего подобного не видел. Публика смеялась и рыдала, отбила все ладоши, и в итоге провожали их в дорогу всей деревней, и все несли подарки «для Марки и его дочки от городской бабы».

Эти гостинцы помогли семье Гурченко продержаться еще какое-то время, а потом все вновь стало выглядеть безнадежно — продукты закончились, а приличную работу Марку Гавриловичу найти не удавалось. И тогда он втайне от жены стал работать баянистом в пивной — играть для посетителей и раскручивать их на выпивку. А поскольку он всегда был душой компании, то зарабатывать сразу стал неплохо. Да и Люся ему помогала — приходила туда петь и танцевать. Впрочем, продолжалось это недолго — Елена все же узнала, и разразился страшный скандал.

К счастью, довольно скоро после этого Марку Гавриловичу все же повезло, и они вместе с Еленой устроились работать по специальности, в санаторий для ослабленных детей, больных дистрофией.

Ну а в 1948 году Марк Гаврилович и Елена нашли наконец постоянную работу в харьковском Дворце пионеров, где и проработали двадцать лет, пока не перебрались к дочери в Москву. Люся фактически работала вместе с ними — она участвовала во всех постановках и мероприятиях, помогала матери вести уроки бальных танцев. Ну а свободное время, как и прежде, отдавала музыке и кино, обожала Любовь Орлову и опять по десять раз ходила смотреть любимые музыкальные фильмы.

В это время, будучи уже подростком, она из «папиной дочки» неожиданно для себя самой превратилась в «мамину». Не во время войны, когда они вместе выживали, а именно сейчас, когда она из девочки начала превращаться в девушку и уже другими глазами смотрела на мир, на отношения между людьми и на собственных родителей. Прежняя безоглядная влюбленность в отца поугасла, теперь она уже понимала, что у него трудный характер, что он грубоват, простоват и плохо образован. В это время она его даже стыдилась. а потом всю жизнь ей было стыдно уже за себя, свое поведение и свои нехорошие мысли об отце.

Скандал разразился после того, как она сводила родителей на свой самый любимый на тот момент фильм «Спринг Тайм» — трофейную американскую комедию, героиня которой в финале пела арию из оперы «Царица», написанной для нее героем. Плохая это была идея — Марк Гаврилович фильмы о любви не любил, скучал, постоянно переспрашивал, что происходит, раздражая всех окружающих, а после фильма еще и сказал, что уже слышал эту музыку. Люся вышла из себя — мало того, что он испортил ей просмотр, так еще и выдумывает. Ну где он мог уже слышать музыку из нового американского фильма? Все это она и высказала вслух, причем довольно резко.