Читать книгу "Как спасти жизнь - Ева Картер"

все, чего она когда-либо хотела. Моя мама знает меня лучше, чем кто-либо другой в мире – возможно, кроме Керри, – и если она верит, что я способен на это, я тоже должен в это верить.

Она, конечно, никогда не простит меня, если я этого не сделаю.

Есть и другой способ взглянуть на произошедшее – как на урок. В следующий раз я могу переиграть свое миндалевидное тело. Выучиться на собственных ошибках. И, в конце концов, я все-таки вмешался. Я могу поговорить об этом на собеседовании, сделать свое стратегическое мышление позитивным, а не негативным. Именно шесть лет обучения сделают меня тем медиком, которым я рожден стать, а не несколько минут нерешительности.

– Обещаю, Роджер.

– Джефф, – уточняет он, – но в сложившихся обстоятельствах, думаю, тебе простительно.

5. Керри

Отделение неотложной помощи пустынно. Нервозность, которую я испытывала, находясь на заднем сиденье полицейской машины, перерастает в настоящую панику.

Где Джоэл?

– Алло? Есть здесь кто-нибудь?

Мои руки и предплечья болят и покалывают от усилий, приложенных в процессе непрямого массажа сердца. Но они хотят сделать больше, потому что бессилие еще хуже. Мне нужно сделать больше.

Я стучу по экрану на стойке регистрации, однако никто не появляется. Бью сильнее, не заботясь о том, расколочу ли стекло. По крайней мере это привлекло бы внимание. Женщина-полицейский мягко отводит мою руку.

– Нам ведь не нужно, чтобы вдобавок ко всему ты порезалась, не так ли? Здесь тихо, потому что это затишье перед бурей. Твоему другу повезло, что он добрался сюда до того, как начались новогодние посиделки.

Повезло.

Она отправляется на поиски кого-нибудь из начальства. В зоне ожидания есть несколько придурков, которые раздают банки с пивом и слишком громко смеются.

Я пытаюсь успокоиться. Отделение неотложной помощи никогда не пугало меня. На самом деле все наоборот: я никогда никому в этом не признавалась, но всякий раз, когда меня приводили сюда, шум этого места часто заставлял меня забывать о боли от всех моих глупых травм.

Я даже упомянула эту больницу на собеседованиях в медицинском колледже, когда меня спросили, почему я хочу быть врачом. Я рассказала им, как упала с дерева в саду Тима. Разумеется, не упомянув, как он предупредил меня, что это слишком высоко, а я беспечно проигнорировала его и в результате вывихнула плечо. Именно за этими шикарными двойными дверями молодая женщина – на самом деле девушка, самый младший из младших врачей – вправила мне руку за три мучительные секунды.

«Я просто знала, что хочу быть похожей на нее, быть способной помочь независимо от того, займет это секунды, часы или недели. Я хочу делать жизнь людей лучше».

– Керри?

Я поднимаю глаза и вижу Тима, направляющегося к нам с Антом. Выпивохи подозрительно смотрят на нас, готовые сорваться с места, если мы решим проскочить без очереди. Когда Тим обнимает меня, я вспоминаю, как близки мы были к поцелую, и отстраняюсь.

– Они сказали, что нам разрешено пользоваться семейной комнатой вон там, там более уединенно.

И более клаустрофобно: два ряда, по пять стульев в каж-дом, лицом друг к другу. Я сажусь рядом с Антом, который наконец перестал болтать обо всем и ни о чем.

Тим садится напротив нас, наклоняясь вперед и выставляя вперед ладони: ему всегда хорошо удавалось изображать взрослого.

– Итак, Джоэла отвезли в реанимацию. В машине скорой помощи его состояние было стабильным. То, что мы с Керри сделали, помогло сохранить ему жизнь, и теперь дело за врачами.

– Он уже очнулся? – спрашивает Ант. – Я хочу рассказать ему, скольких девушек он упустил, пока она целовала его в полночь.

Мы с Тимом обмениваемся взглядами.

– Вероятно, пройдет какое-то время, прежде чем он очнется, – объясняет Тим.

Если вообще очнется.

– Значит, они позволят мне пойти и поговорить с ним, как это делают в фильмах, – Ант делает шаг к двери. – У кого-нибудь есть плеер? Он ненавидит Pure Shores[12], так что, если я дам ему это послушать, он определенно очнется.

Тим встает у него на пути.

– На самом деле этого не произойдет, потому что ему дают седативные препараты, чтобы врачи могли сделать анализы и выяснить, что вызвало проблемы с его сердцем.

Ант открывает рот, чтобы спросить что-то еще, затем снова закрывает его. Мне хочется сказать ему что-то, чтобы подбодрить. Но у меня в голове пусто.

– У тебя руки дрожат, – говорит он.

Я смотрю вниз. Он прав. Я сжимаю колени сквозь мерцающий материал своего вечернего платья, но все равно меня трясет так, что блестки на подоле заставляют крошечные огни дискотеки вспыхивать на стенах в комнате ожидания.

Ант протягивает обе руки и крепко сжимает мои ладони, чтобы унять мою дрожь.

– Джоэл Гринуэй? Где ты?

Голос доносится из коридора. Мы возвращаемся в основную зону ожидания, где Толстый Мэтт отмахивается от полицейского.

– Мэтт, мы здесь, – Ант подходит, чтобы обнять своего друга, и звук их хлопков ладонями по спинам разносится по всему пространству. Я вижу слезы в глазах Анта, которые он поспешно вытирает, маскируя это движение тем, что проводит рукой по своим длинным волосам.

– Почему ты так долго добирался сюда?

Толстый Мэтт качает головой. Я понимаю, что он даже скорее не толстый, просто крепкий и мускулистый. Интересно, останется ли это прозвище навсегда – пожизненным напоминанием о краткой фазе подростковой пухлости?

– Отец Джоэла был с женщиной, – сообщает он.

– С женой? – предполагает Ант.

– Определенно это не его жена. Полицейскому пришлось долго стучать в дверь, и когда мистер Гринуэй в конце концов открыл ее, за его спиной оказалась эта… птичка. Она была ненамного старше нас. В пеньюаре! Блондинка. Ее…

Ант ругается себе под нос.

– Никому больше ни слова, хорошо?

– Но… – Мэтт выглядит обескураженным: ему явно есть что рассказать.

– Она не поехала с вами в больницу? – уточняет Ант.

– Нет, она ушла, переоделась в очень короткую юбку, честно говоря, ее ноги…

Ант громко цыкает.

– Хватит, ладно? Никому об этом не говори, особенно Джоэлу. Слышишь меня?

Мэтт, кажется, наконец-то понял суть.

– Хорошо. Вы его еще не видели?

Я отключаюсь, когда Тим снова начинает объяснять. И вот тогда в дальнем конце зоны ожидания я вижу отца Джоэла. Когда Джоэла впервые записали в Dolphins в качестве ученика, его фотографию с родителями напечатали в The Argus[13]. Все девочки в нашем классе согласились, что отец Джоэла очень симпатичный для старика и что сын унаследовал свою внешность от отца.

Я сохранила вырезку.

Врач и медсестра разговаривают с ним, и медсестра касается локтя мистера Гринуэя, чтобы направить его к знаку с надписью «Реанимация». Я мельком вижу его лицо. Это похоже на ту оптическую иллюзию, когда в один прекрасный момент вы рассматриваете красивую женщину в меховом палантине, а в следующее мгновение это морщинистая старуха.

На вид ему не меньше ста лет.

По мере заполнения отделения неотложной помощи шум вокруг тоже увеличивается: крики, смех, пение, рыдания. Еще двое приятелей Джоэла нашли дорогу в больницу, и мы набились в меньшую комнату ожидания. Один из парней интересуется, что я здесь делаю, но Ант предупреждающим взглядом заставляет его замолчать.

В два часа я пытаюсь позвонить домой с телефона-автомата, но никто не отвечает. Они все еще на рождественской вечеринке. Мэрилин пыталась убедить меня пойти с ними.

– Давай, там костюмы и все такое, – уговаривала она, и то, что она думала, будто переодевание может быть решающим фактором, всего лишь доказывает, как мало она знает свою младшую сестру.

Что, если бы я согласилась пойти с ними? У меня перехватывает дыхание, и мои ладони снова начинает покалывать. Никто другой не знал бы, что делать…

Снаружи холод подобен пощечине. Остальные уходят, когда медсестра сообщает нам, что ждать бесполезно, но Ант, Тим и я прячемся под крыльцом.

– Я не хочу идти домой, – признаюсь я. – Не сейчас, когда он здесь.

Ант закуривает сигарету.

– Ты могла бы зайти в кафе моих родителей. Они все еще будут на ногах. Сегодня вечером они готовили большую вечеринку.

– Моя мама будет ждать меня дома, – говорит Тим.

– У нее такая штука, называется