Читать книгу "Автономия и ригидная личность - Дэвид Шапиро"

при появлении соседа, и, как бы он ни был раздражен, все равно он скорее выразит свое раздражение дома, чем на работе. В определенный период времени волевое управление и волевой контроль поведения в основном остаются незаметными и по существу могут в себя включать позитивное поверхностное или периферийное осознание деятельности человека в определенных границах, определяемых основной целью или установкой.

Наверное, почти все поведение человека является таковым, то есть относительно спонтанным, а зачастую — даже не имеющим четко сформулированной цели, но в конечном счете управляемым интересами и установками, которые формулируются и осознаются только время от времени, и то не полностью. Разумеется, существуют поразительные характерные индивидуальные различия в стиле такого иерархического самоуправления и в уровне и типе проявления такой допустимой спонтанности.

НЕВРОЗ И ПРОБЛЕМА БЕССОЗНАТЕЛЬНО МОТИВИРОВАННОГО ДЕЙСТВИЯ

Самая сложная проблема с точки зрения теории сознательно управляемого волевого действия — это проблема проявления в неврозе бессознательной мотивации. Наверное, это самая сложная проблема в «холистической» психологии или в любой другой психологической теории с более или менее унифицированной концепцией «Я». Ее причина заключается не в самом наличии бессознательных чувств или мотиваций. Например, нетрудно предположить, что бессознательные чувства или мотивации могут влиять на осознанные цели волевого действия. Но если речь идет о неврозе, вся ситуация существенно усложняется. Невроз сталкивает нас с картиной конфликта и расщепления личности, которая совсем не обязательно проявляется в сознательно сформулированной мотивации и намерении. Мы сталкиваемся с поведением, которое может не соответствовать этим сформулированным мотивациям и намерениям и, возможно, не объясняется ими. Или же мы сталкиваемся с симптоматическим поведением, мотивацию которого вообще нельзя осознать, и эта мотивация даже может противоречить сознательным интересам и установкам. Проявление такого симптоматического поведения, по существу, подкрепляет представление о поведении, обусловленном бессознательными потребностями или импульсами.

Именно такие объяснения бессознательно мотивированного поведения постоянно встречаются в психиатрии. Про игрока, который проигрывает, и преступника, которого поймали, говорят, что они бессознательно предчувствовали такой конец и бессознательно к нему стремились.

Успешный бизнесмен, обвиненный в подделке ценных бумаг на крупную сумму, объяснял свой поступок причинами, которые вполне можно услышать в кабинете психотерапевта: «На меня что-то нашло и заставило это сделать, и я совершенно не понимал, что со мной происходит», добавив, что его профессиональная успешность «заставила его таким образом себя наказать»[14].

Подобное объяснение действия в лучшем случае является неясным и неполным, а еще точнее — его вообще нельзя назвать приемлемым объяснением действия человека, ибо оно подразумевает, что действия совершенно сознательного человека можно объяснить бессознательными мотивами. При этом практически совершенно не учитываются состояние его сознания и сознательные установки, — то есть все то, что побудило его совершить это действие. Концепция, предполагающая достаточным объяснением действия влияние бессознательных потребностей или желаний, не принимая во внимание сознательные установки и состояние сознания, может считать приемлемыми даже самые натянутые объяснения поведения. Даже допустив наличие потребностей или желаний подобных тем, о которых только что шла речь, оказывается, что они сами по себе не могут правильно объяснить такое действие. Из всех успешных бизнесменов, которые осознанно или бессознательно чувствуют себя виноватыми, лишь единицы подделывают ценные бумаги.

В этом контексте утверждение, что любое действие человека является следствием особенности его личности, кажется слишком банальным. Но это именно так, ибо любое действие, особенно если оно интенсивное, включает в себя гораздо больше, чем просто побуждение, обусловленное потребностью. Действие происходит «в личности» человека, так как оно является конечным результатом процесса его воображения, сознательных установок, ограничений его мышления и представлений, которые придают этому действию «отпечаток» характера. Именно поэтому даже самое странное симптоматическое поведение невротической личности отражает характерные для нее установки, образ мышления и ограничения сознания [15]. Невротическая личность, совершающая навязчивые ритуальные действия (которые кажутся странными и неестественными даже самому этому человеку), будет и в других сферах жизни характеризоваться ригидным поведением: возможно, будет покорно исполнять установленные поведенческие правила и нормы. Фактически, только понимая характерные установки, способы мышления и точки зрения, которые формируют сознание, можно понять субъективную необходимость такого странного поведения. Только благодаря такому пониманию в симптоматическом поведении можно увидеть не только результат иррационального воздействия прошлых переживаний или бессознательного, но и результат актуального состояния психики.

В этом суть проблемы. С одной стороны, симптоматическое поведение невротической личности заложено «в ее характере»: то есть оно отражает установки и образ мышления, которые, как правило, характеризуют сознание и управляют действиями человека. С другой стороны, оказывается, человек все же не полностью узнает себя в таком поведении: он может считать свое поведение странным или особенным, словно он не хотел или даже не намеревался так себя вести, как например, это бывает в состоянии «навязчивости» или при воздействии «неуправляемого импульса». То есть мы сталкиваемся с поведением, которое в каком-то смысле управляется сознанием, а в каком-то смысле -нет.

Например, молодая женщина, бывшая «королева красоты», рассказывая о вчерашнем свидании, с сожалением призналась своему терапевту: «Вчера вечером мне опять пришлось исполнять “свой номер”. Обычно у меня три свидания в неделю с тремя разными мужчинами. При этом я каждому из них говорю: “Милый, я никогда раньше не встречала такого мужчину, как ты”». И всякий раз ее слова оказывали на мужчин одинаковое воздействие: польщенный мужчина сразу становился ее истовым поклонником. Но у нее сразу пропадал к нему всякий интерес, причем настолько, что исчезало желание снова с ним встречаться. «Так почему же так происходит?» — спрашивает она. Заранее у нее нет никаких подобных намерений. Такое поведение не приносит ей никакой пользы. Эта черта ее характера не нравится даже ей самой. Она знает, что «манипулирует» мужчинами, но с какой целью? Единственный результат — она видит, как мужчины превращаются в болванов.

Но в процессе дальнейшей беседы выясняется, что ее «номер» не ограничивается немногими явно импульсивными, «ненамеренными» замечаниями. Для таких встреч она готовила декорации, планировала вечер, тщательно подбирала себе наряд. А потом она, смеясь, вспомнила, что, встречая мужчину, она всегда к нему примеряется: насколько это будет «легкий» или, наоборот, «трудный» случай. Разумеется, второй вариант для нее намного интереснее.

Невозможно поверить, что «номер» этой женщины, согласно описанию ею собственного поведения, никак не отражает ее сознательного намерения; по существу, она подтверждает наличие у нее такого намерения, вспоминая о нем при конкретном описании свиданий (не только в приведенных выше случаях, но и в других). Но при этом ясно, что ее поведение не управлялось сознанием в полном смысле этого слова. Оно диктовалось осознаваемой целью, но не было полностью отрефлексировано сознанием. Его цель