Читать книгу "Цивилизации. Образы людей и богов в искусстве от Древнего мира до наших дней - Мэри Бирд"

Ни одно изваяние не убеждает в этом так, как мраморный памятник молодой женщине, обнаруженный в 1970-х в окрестностях Афин. Ее имя высечено на подножии — Фрасиклея, что означает «знающая о собственной славе». Созданное около 550 г. до н. э., это изваяние считается одним из красивейших надгробных памятников античного мира. Девушка навечно облачена в лучшее свое узорчатое платье. Сохранившиеся следы красного пигмента напоминают о том, что большинство статуй в Древней Греции были ярко, даже чересчур ярко, раскрашены. А странная улыбка девушки, которая так часто встречается у ранних греческих скульптур, словно обещает «настоящую жизнь» в мраморе. Ибо во всем мире улыбаются только живые люди.

12. Памятник Фрасиклее — одна из самых значимых находок в греческой скульптуре за последние полвека. Попытки реконструировать первоначальный внешний вид ее платья показали, что оно было расписано яркими красками, украшено розеттами и металлическими пластинами (рис. 37). Вопреки традиции на подножии указано имя скульптора: Аристион с греческого острова Парос.

Во Фрасиклее особенно примечательно то, как она завладевает вниманием зрителей — даже сейчас. Она смотрит прямо перед собой и приглашает нас взглянуть на нее в ответ. В ее руке цветок — и неясно, собирается ли она оставить его себе или, может быть, вручить нам. Подпись внизу говорит о том, что это погребальная статуя, и в выбитых в камне словах звучит живой голос девушки: «Меня всегда будут называть девой, ибо я получила это имя от богов вместо замужества». Что означает: «Я умерла до дня своей свадьбы». Как я выгляжу? Она обращается к нашим чувствам и пробуждает их, и это ощущение встречи с живым человеком, с самой Фрасиклеей, возникает даже сейчас.

Фрасиклея без колебаний встречается со смертью, решительно отказываясь быть забытой. Но может ли изображение человека в самом деле избавить от чувства утраты или хотя бы на миг заглушить его? Именно ради этого через несколько веков после Фрасиклеи, примерно в то же время, когда Адриан прибыл к статуе Мемнона, создавались портреты жителей римского Египта (так называемые фаюмские портреты. — Прим. пер.). Выглядящие поразительно современно, они являют собой свидетельство существования традиции рисованных портретов в классическом мире. Таких свидетельств почти не осталось, разве что в тех немногих местах, где климатические условия способствовали многовековой сохранности дерева и красок (главным образом это Египет). Удивительно, что при написании этих портретов использовались многие приемы, которые мы привыкли видеть на изображениях нашего времени: игра светотени, тонкие блики в глазах. На первый взгляд кажется, что эти портреты предназначены для того, чтобы вешать их на стену (и именно так их и экспонируют в современных музеях и галереях). Но на самом деле их помещали на саркофаги. Большинство из них ныне демонстрируются отдельно от саркофагов, но некоторые оставлены в первоначальном виде.

13, 14, 15. Три портрета с египетских саркофагов времен Римской империи, хотя и написаны в конце I — начале II в., выглядят поразительно современно. Мужчина вверху слева, судя по его головному убору, был, вероятно, священником; женщина справа изображена одетой в темно-лиловое платье (в ее серьгах играют блики света, сделанные мазками белой краски); на портрете знатной молодой женщины внизу справа венец и изысканные драгоценности выполнены из сусального золота.

Один из таких саркофагов принадлежал молодому человеку по имени Артемидор, умершему в начале II в. Его захоронение было обнаружено в Хаваре. Мы почти ничего не знаем об Артемидоре, кроме того, что можем прочитать по его лицу и понять из надписей и изображений на саркофаге (при помощи рентгена на черепе молодого человека были обнаружены повреждения, однако неясно, стали ли они причиной его смерти, или появились уже после нее). Однако богатый саркофаг предполагает принадлежность умершего к знатной семье, а в том, как он украшен, отразилось смешение культур, характерное для античного Средиземноморья. В целом этот саркофаг представляет собой удивительное сочетание традиций Египта, Греции и Рима. На нем изображены типично египетские сцены: лежащая мумия и боги с головами животных. Но имя у юноши греческое, и надпись на саркофаге сделана на греческом языке: «Артемидор, прощай» (хотя и с ошибкой в слове «прощай»). При этом сам портрет — типично римский.

16, 17. Удивительно натуралистичное изображение Артемидора расположено над сценами мумификации и погребения (слева). Оно очень жизненно и предполагает явное сходство, хотя, конечно, мы не можем знать, насколько это изображение в действительности «реалистично».

18. Римская мраморная скульптура начала I в. изображает мужчину, держащего две портретные головы, возможно, его предков. Кто этот человек — неизвестно (есть разные версии, но в любом случае голова статуи была заменена в более позднее время), однако здесь отражается та важнейшая роль, которую играл портрет в культуре римской знати.

Разумеется, во многих других культурах и прежде изображалось человеческое лицо, но именно римляне добились такого портретного сходства. Римское искусство являло собой сложный творческий сплав, возникший в результате диалога с греческим искусством и развития его традиций. Но портретная живопись укоренилась в нем особенно прочно и заняла важное место в погребальных ритуалах. Гробницы, построенные вдоль дорог, ведущих в столицу, встречали проходящих и проезжающих портретами умерших. Что еще более удивительно, во время похоронных процессий знати члены семьи надевали маски, изображавшие предков почившего (и соответственно одевались). И главные залы богатых римских домов представляли собой портретные галереи с изображениями умерших родственников. Когда же римляне задумывались о том, как возникла портретная живопись, среди историй, которые они рассказывали, была и история потери: правда, в этом случае речь шла не о смерти, а об утрате другого рода.