Читать книгу "Убийство в Месопотамии - Агата Кристи"

— Мы никогда не запираем, — пробормотал он, заикаясь. —Понимаете, как раз теперь.., мы все время там. Я.., кто бы мог подумать…

— А на ночь тоже не запираете?

— Нет, запираем.., все комнаты запираем. Ключи висят вгостиной.

— Значит, их может взять каждый, у кого есть от нее ключ?

— Да.

— Вероятно, это самый обычный ключ?

— О да.

— Может быть, мисс Джонсон сама взяла кислоту излаборатории? Никто не знает? — спросил капитан Мейтленд.

— Нет, она не брала, — громко заявила я.

И почувствовала, как кто-то предостерегающе коснулся моейруки — рядом со мной стоял Пуаро.

И тут произошло нечто ужасное.

Собственно говоря, ужасного ничего не было, просто то, чтослучилось, потрясло нас своей неуместностью.

Во двор вкатился автомобиль, из которого выпрыгнул низенькийчеловечек. На нем был тропический шлем и короткая теплая полушинель.

Он бросился к доктору Лайднеру, стоявшему рядом с докторомРайли, и горячо пожал ему руку.

— Наконец-то, mon cher, — прокричал он. — Рад видеть вас. Всубботу после обеда проезжал мимо.., по пути к итальянцам в Фуджим. Заехал нараскопки — ни одного европейца, а я — увы! — по-арабски ни слова. Зайти в домне было времени. Сегодня утром, в пять, выехал из Фуджима.., два часа здесь свами.., потом снова в путь. Eh bien, как идут раскопки?

Просто ужасно!

Этот оживленный тон, деловитая озабоченность — все это будтоиз другого мира! Но незнакомец, исполненный веселой доброжелательности, ничегоне замечал и не чувствовал.

Неудивительно, что доктор Лайднер сумел выдавить лишь нечтонечленораздельное и бросил умоляющий взгляд на доктора Райли.

Доктор, разумеется, оказался на высоте.

Он отвел коротышку в сторону (как я потом узнала, это былархеолог-француз Вернье, который вел раскопки на островах в Эгейском море) всторону и все ему объяснил.

Вернье был потрясен. Последние дни он провел вдали отцивилизации, на раскопках у итальянцев, и ничего не слышал.

Он принялся расточать соболезнования и извинения, подбежал кдоктору Лайднеру и обеими руками начал трясти ему руку.

— Какая трагедия! Боже мой, какая трагедия! У меня нет слов.Mon pauvre college![44]

Воздев руки в бессильной попытке выразить обуревавшие егочувства, коротышка бросился в автомобиль и укатил.

По-моему, ничего ужаснее придумать невозможно, чем этотнеожиданный комический эпизод, вторгшийся в трагедию.

— А теперь, — решительно сказал доктор Райли, — завтракать.Я просто настаиваю на этом. Пойдемте, Лайднер, вам надо поесть.

На доктора Лайднера жалко было смотреть. Мы все вместе пошлив столовую, где был накрыт траурный стол. Горячий кофе и яичница оказалисьвесьма кстати, хотя, честно говоря, есть никому не хотелось. Доктор Лайднередва пригубил кофе и сидел, задумчиво кроша хлеб. Лицо у него было серое,совершенно потерянное, искаженное гримасой страдания.

После завтрака капитан Мейтленд приступил к делу.

Я рассказала ему, как проснулась, услышав стон, какбросилась в комнату мисс Джонсон.

— Так вы говорите, стакан валялся на полу?

— Да. Должно быть, она глотнула из него, и он выпал у нее изрук.

— Он был разбит?

— Нет, он упал на коврик (боюсь, он теперь безнадежноиспорчен). Я подобрала стакан и поставила на стол.

— Рад, что вы нам это сказали. На стакане отпечатки пальцевдвух людей. Одни, несомненно, принадлежат мисс Джонсон. А другие, должно быть,ваши. Продолжайте, пожалуйста.

Я старательно описала, что и как было сделано мною, тревожноища взглядом одобрения у доктора Райли. Он согласно кивнул.

— Вы сделали все возможное, — сказал он. И хоть я былатвердо уверена, что поступила правильно, все же с облегчением вздохнула, услышавего слова.

— Знаете ли вы точно, что она выпила? — спросил капитанМейтленд.

— Нет… Но это, конечно, едкая кислота.

— Как по-вашему, мисс Ледерен, мисс Джонсон ее выпиласознательно? — с ударением спросил капитан Мейтленд.

— О нет! — вскричала я. — Мне это и в голову не приходило.

Не знаю, право, откуда у меня явилась такая уверенность.Отчасти, наверное, причиной тому случайно брошенные слова Пуаро: “Убийствовходит в привычку” — я это слишком хорошо запомнила. И потом, кто же станетсовершать самоубийство таким чудовищным способом.

Я выложила капитану Мейтленду свои соображения, и онглубокомысленно кивнул.

— Согласен, обычно выбирают другие способы, — сказал он. —Но если допустить, что человек не в себе, а кислота у него всегда под рукой, —вот вам и объяснение.

— А разве она была так уж не в себе? — с сомнением сказалая..

— Миссис Меркадо говорит — да. Говорит, что вчера за обедоммисс Джонсон держалась очень странно — едва отвечала, когда к ней обращались.Миссис Меркадо совершенно уверена, что мисс Джонсон была сама не своя и что,вероятно, мысль покончить с собой уже тогда пришла ей в голову.

— Нет, никогда этому не поверю, — решительно сказала я.

Миссис Меркадо! Подумать только! Вот коварная, злобнаякошка!

— А что вы думаете?

— Что ее убили, — решительно сказала я. Следующий его вопроспрозвучал необычно резко, у меня даже возникло чувство, будто я в полицейскомучастке:

— Причины?

— Мне кажется, это куда более вероятно.

— Это ваше сугубо личное мнение. Разве были причины убиватьмисс Джонсон?

— Были. Она кое-что обнаружила. Я слово в слово повторилаему наш разговор на крыше.

— Она отказалась сообщить вам, что это было?

— Да. Сказала только, что должна хорошенько все обдумать.

— И она была очень взволнована?

— Очень.

— Стало быть, “как проникнуть внутрь”… — озадаченно повторилкапитан Мейтленд, хмуря брови. — И вы совсем не догадываетесь, что было у неена уме?