Читать книгу "Разночинец - Козьма Прутков №2"

служил бы он в соборе, но он обычный иерей, даже без приставки «прото». Поэтому и служит в церкви.

Я просто хотел ему польстить, но моя попытка пропала втуне.

Я посмотрел на церковь, словно видел её в первый раз.

— Я не очень хорошо разбираюсь в типах церковных зданий, — повинился я. — Но это тема для отдельного разговора. Сейчас же я хотел просить у вас помощи с презренным златом. Не знаете ли вы места в городе, где приезжий может произвести обмен, не рискуя головой или душой?

* * *

Такое место священник знал. Как я и ожидал, цена на песок там была пониже, чем в более злачных местах, но всё ещё высокой, во всяком случае по сравнению с той, что давали представители государства. Но в этой конторе скупка золота явно была непрофильным занятием — так, побочная подработка, не более того. Меня и приняли-то там лишь после того, как отправили мелкого пацана к священнику, который подтвердил — да, был такой, спрашивал, а я сказал. Кто именно взвешивал мои золотые крупинки и выдавал мне ассигнации, я так и не понял — на хозяина предприятия этот похожий на давешнего медведя увалень совсем не походил. Но обращался он с рычажными весами и мелкими гирьками уверенно. Мой мешочек потянул на 52 золотника — около 220 грамм; под расчет мне выдали три сотни без пятерки. Этой суммы нам с Ефимом должно было хватить на путешествие до любой точки нынешней Российской империи — если не барствовать и ездить третьим классом.

Слегка задержавшись в сенях этого невзрачного домика, я спрятал деньги в потайной карман с внутренней стороны своих портов. Уже на улице я огляделся — надо было возвращаться к Ефиму и рассказывать ему идею с перекрещиванием. Правда, я и сам уже склонялся к тому, что именно в Верхнеудинске этого делать не стоит — священник и так меня запомнил, а уж такое дело, как отречение от религии староверов, может привлечь ненужное внимание кого-нибудь из церковных иерархов рангом повыше. Лучше потерпеть до Хабаровска — или же до Красноярска и Томска, если мы всё же решим двигаться в ту сторону.

С этой мыслью я сделал шаг вперед и тут же замер, наткнувшись на внимательный взгляд двух кошачьих глаз. Правда, они походили на глаза животного только если не присматриваться, а так принадлежали вполне себе человеку, явно облеченному властью. Человек этот стоял на другой стороне широкой улицы, был одет в форменный мундир — вот по принадлежности этой одежды я плавал конкретно, был лет тридцати-сорока и больше всего напоминал полицейского при исполнении. Причем полицейского не простого, а как бы не местное начальство. Рядом с этим господином, чуть согнувшись в спине, замер невысокий мужичок, мявший в заскорузлых лапках картуз. Этот тоже смотрел на меня.

Наши игры в гляделки закончились быстро. Похожий на полицейского господин перевел взгляд на своего спутника и довольно громко спросил:

— Ну что, Матвейка, он?

Тот бросил на меня ещё один оценивающий взгляд и посмотрел на своего спутника.

— Он, Николай Дмитриевич, как есть — он. Бороду с усами сбрить — одно лицо будет. Ну и одежа другая, но это не мудрено, почитай — всю зиму бегал.

Я с тоской посмотрел вдоль улицы. Прохожих тут вообще было не слишком много, ярмарка находилась выше по Селенге, у пристаней, но с десяток человек явно стояли там и сям по мою душу и лишь ждали команды полицейского. Вернее, я очень надеялся, что он полицейский, а не, допустим, приказчик господина Оченковского, у которого, насколько я помнил, ко мне кровные счеты за убитого сына. В таких ситуациях спасают быстрые ноги, вот только бежать мне было некуда — трое с конями справа и четверо безлошадных слева, в каждой группе есть человек с ружьем, наверняка заряженным, а у меня лишь пять зарядов револьвера. В такой ситуации их точно хватит, чтобы застрелиться — и ни на что больше.

Я прикинул, что будет, если рвануться обратно в сени, чтобы попросить помощи в конторе, где занимаются нелегальной скупкой золотого песка, но быстро отбросил этот вариант. Это мои проблемы, и нелегальные скупщики всяко не будут решать их за меня. Ещё и помогут скрутить и связать, а под шумок обчистят под ноль, чтобы меня с ними точно ничего не связывало.

Поэтому я остался стоять на месте.

Тот, кого назвали Николаем Дмитриевичем, посмотрел на меня, быстрым шагом прошел три четверти улицы, остановился напротив, осмотрел мою одежду, перекидную суму с остатками китайского золота…

— Это вы — некий Семен Семенович Георгиев, студент? — резко спросил он.

Я обдумал варианты ответа и решил не выделываться. Сделал лицо попроще и сказал:

— Не знаю, о ком вы, ваше благородие. Ни разу о таковском не слыхивал. Меня Акимом кличут, Аким Иванов сын Молчанов. У меня и докУменты имеются…

Последнюю фразу я произнес, подражая коту Матроскину. Но Николай Дмитриевич с шедеврами мультипликаторов будущего знаком не был, поэтому принял мои слова за чистую монету.

— Наверное, докУменты, выписанные атаманом станицы Урупинской Евсеем Васильевичем Каргиным? Я верно угадал? — я погрустнел. — Судя по вашему виду, догадка моя оказалась правильной. Поэтому позвольте вам не поверить, вы такой же Аким Иванов сын Молчанов, как я — набоб субадара великого камбея. А я, смею вам доложить, точно не он. Так что, продолжите упорствовать или же поговорим по душам?

* * *

В Верхнеудинске было несколько трактиров, но Николай Дмитриевич повел меня — а также не отстававшего от него Матвейку — в самый центр этого поселка-города, в заведение, которое принадлежало купцу второй гильдии Голдобину, как гласила вычурная и потемневшая от времени и погоды вывеска. Трактир действительно оказался высококлассным — кроме общего зала, занимавшего весь первый этаж большого дома, там имелись отдельные кабинеты на втором этаже, числом четыре. Один из этих кабинетов и оккупировала наша компания. Семеро бойцов силовой поддержки остались внизу.

Персонал то ли был предупрежден, то ли сразу знал о привычках Николая Дмитриевича — нам не стали предлагать ни выпивки, ни закуски, даже чай не принесли, который тут пили в огромных количествах и по любому поводу. Меня подобный расклад не удивил — это был допрос и ничего, кроме допроса. А во время допроса никто кормить