Читать книгу "Что думают гении. Говорим о важном с теми, кто изменил мир - Алекс Белл"

какое-то количество серых, бездарных, глупых особей, тупиковую ветвь его развития, то это не будет считаться преступлением. Разве преступление вытряхнуть из походной сумки сгнившие плоды, чтобы освободить там место для свежих и сочных? Но все же не поймите меня превратно. Я вовсе не приветствую жестокость и убийства. К абсолютному большинству простых людей сверхлюди будут относится с заботой и сочувствием. Даже с точки зрения сегодняшней морали их можно назвать добрыми людьми. Ну не будем же мы с вами, находясь в здравом уме, гуляя по лесу, отстреливать зверей вокруг только ради забавы, как это делают глупые охотники. Скорее мы будем радоваться им, заботиться о них. Но, согласитесь, в крайней ситуации, если нам станет голодно или для самообороны, убить животное не будет для нас преступлением, ибо сама природа ставит нас на более высокую ступень.

– А как же притча писателя Достоевского, которого вы высоко цените, о «детской слезинке»?

– Достоевский был лучшим психологом, которого я знаю. В его романах речь идет не о людях будущего, а о нынешних. Заметьте: при всей своей религиозности он держался подальше от церкви, осознавая все ее пороки. А в описании различных грешников в своих романах – убийц, каторжников – подспудно восхищался их витальной силой и даже во многом морально оправдывал их.

– Вы сказали, что ни один Сверхчеловек еще не родился. И все же кто из исторических личностей ближе всего подошел к этому вашему идеалу человека?

– Если судить не по их личным качествам, а по сделанному ими, то, наверное, это Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон, возможно, кто-то еще из великих царей и полководцев прошлого. Но это лишь внешняя сторона их жизни. Когда я знакомлюсь, вникаю в биографию того или иного исторического героя, то нахожу в их реальном человеческом характере множество несуразных мелочей, комплексов, слабостей и недостойных, порочащих их личных качеств. Нет, ни один настоящий Сверхчеловек пока еще не родился.

– Может быть, Иисус?

– Это интересный пример. Иисус обладал многими качествами Сверхчеловека. В нем, разбивающем скрижали и старые устои, была смелость и огромная витальная сила. Но в конце жизни он проявил слабость: излишнее сочувствие, жалость к людям. Его печальный конец – вовсе не то, чем стремился бы закончить земную миссию Сверхчеловек. В сказки о воскресении Иисуса я не верю. Это лишь придумки хитрых евреев, которые решили переложить свой старый, отживший Ветхий Завет на новый лад, чтобы разжалобить поработивших и уничтожавших их римлян новенькой яркой душещипательной историей. Напомню, что эта самая история в итоге разрушила, морально разложила великую, могучую и прочную до этого цивилизацию Рима изнутри.

– Вы и в самом деле скорее богохульник, нежели атеист. У меня неожиданный вопрос, но не могу его не задать. А женщина может быть Сверхчеловеком?

– Полагаю, что вряд ли. Ничего не имею против женщин. Они воплощают в своем облике высшую земную красоту. Однако если говорить о их личности, то здесь женщины устроены проще мужчин. В них гораздо больше животных инстинктов.

– Каких именно?

– Мужчина по натуре – созидатель нового, романтик и, конечно, воин-защитник. Женщина же от природы существо практичное, приземленное. Мужчина больше всего на свете любит три вещи. Увлекательную игру (в каждом из нас до старости живет ребенок), красоту и ощущение опасности. Настоящая женщина – это красивая опасная игрушка. Она воплощает в себе все три увлекающих мужчину качества, в этом секрет его огромного интереса к ней. Для женщины же мужчина – это прежде всего объект, необходимый для рождения ее детей. Ни одного мужчину она не полюбит так сильно, как любого из своих детей. Такова психология женщины, и в ней она мало чем отличается от самки животного. Но это не значит, что женщина мелка, примитивна. Напротив – как глубоко ни заглядывай в ее душу, никогда не достанешь до самого дна, не разгадаешь всех сокрытых в ней тайн. Я не утверждаю, что женщине не стать Сверхчеловеком. Все возможно, но по ее природе она от этого дальше, чем мужчина.

– Вам принадлежит известный афоризм «Идешь к женщине? Не забудь прихватить плетку!» Один мой знакомый заметил, что, скорее всего, этой плеткой женщина в итоге сама изобьет мужчину.

– Мои афоризмы иносказательны. Я вовсе не призываю к домашнему насилию. Идея в другом. Чаще всего нам легко дается то, к чему мы явно не стремимся. Распластайся перед женщиной – и, будь ты при этом даже королем, она почувствует огромную власть над тобой, начнет манипулировать твоими чувствами и потеряет к тебе уважение. А вот в мужчину, который в любом порыве своей страсти всегда сохраняет достоинство и самоуважение, женщина влюбляется без памяти. Собака, от которой вы убегаете, кусает вас. А та, которую вы не боитесь, покорно лижет вам руки.

Я почувствовал, что наша беседа, возможно, слишком затянулась. Было видно, как наш разговор утомил Ницше. Ему было всего сорок семь – еще молодой возраст, расцвет мужчины в наше время. Но передо мной сидел дряхлый обессиленный старик, словно стоящий одной ногой в могиле. Несмотря на некоторые жестокие вещи, которые он излагал, я почему-то ощущал к нему теплоту и искреннее христианское сочувствие. То самое, которое сам герр Ницше считал непозволительной слабостью.

– Вы хотите вернуться домой – к сестре и матери, которые тоскуют по вам? Или, учитывая вашу слабость и тот кошмар, через который вы прошли, когда мучились в постоянных приступах боли и были на грани смерти, вам разумнее пока оставаться в больнице, под присмотром врачей?

– Моя слабость? Все, что не убивает, делает нас сильнее. Я умру лишь тогда, когда сочту мои дела на этой земле выполненными. Пока еще это не так. Мне надоели тоскливые больничные стены. Хочу скорее вернуться на свежий воздух, свободу. Хочу снова смотреть на горы.

– Не уверен, что это правильное решение, учитывая ваше состояние. Но, по крайней мере, я могу полностью поручиться, что вы восстановились психически и ни для кого не опасны.

Можно было еще часами обсуждать оригинальные идеи и яркие, провокационные афоризмы философа: мы успели коснуться лишь немногих из них. Но время моего визита истекло.

Фридрих Ницше вернулся домой, на попечение своих близких, планируя написать еще несколько работ, которые окончательно оформили бы его идеи и взгляды на мир в законченное, цельное философское учение. К сожалению, его здоровье продолжало ухудшаться: в следующие три года он сумел сделать лишь множество черновых набросков (после его смерти сестра объединила их в одну книгу, но добавила в нее много собственных мыслей, что лишило ее авторского замысла). В последние годы жизни ученый уже не вставал и окончательно утратил связь с реальностью.

Фридрих Ницше