Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

даст глашатаев и трубачей, которые будут сопровождать ее в путешествии по крупным городам Франции, объявив, что все, у кого есть спрятанное золото, серебро или сокровища, должны немедленно принести их им, и если они откажутся или будут прятать их, Екатерина узнает их местонахождение с помощью божественного откровения. Таким образом, утверждала Екатерина, она соберет деньги для оплаты солдат Жанны.

С иронией, которая не осталась незамеченной судьями на ее процессе, Жанна, которая и не думала доказывать, что ее собственные видения были реальными, рассказала, что настояла на том, чтобы проверить утверждения своей соперницы-провидицы, наблюдая за ней во сне в течении двух ночей, но так и не сумев увидеть белую даму своими глазами. Брат Ришар хотел поручить Екатерине какое-то задание, но Жанна презрительно отмахнулась, сказав им обоим, а также Карлу VII, что ее собственные святые сообщили ей, что видения Екатерины — это "все ерунда" и "просто безумие". Екатерина, сказала она, должна вернуться к своему мужу, заниматься домашними делами и присматривать за детьми, что, предположительно, она и сделала, когда отреклась от своих пророчеств и была освобождена в июне 1431 года, вскоре после казни Жанны[365].

Ирония судьбы заключалась также в том, что брат Ришар тоже находился в тюрьме во время суда над Девой, но не в английском королевстве Франция. Несмотря на его поддержку Дофина во время коронационной кампании и близость к королеве Марии Анжуйской, 23 марта 1431 года Парламент Пуатье удовлетворил просьбу епископа Пуатье и инквизитора о выдаче предписания поместить его под домашний арест в местном францисканском монастыре и запретить ему проповедовать где-либо в пределах их юрисдикции. Офицеры, производившие арест, были уполномочены схватить его, "даже если он находился в священном месте", и он был должным образом арестован в тот самый день, когда Карл VII официально въехал в Пуатье. Очевидно, что скорое прибытие короля напугало власти, заставив удалить брата Ришара со сцены, опасаясь, что его мощное ораторское искусство может быть публично использовано в защиту Девы, и, что еще хуже, что он может лично обратиться к Карлу с просьбой спасти ее. Такого позора нельзя было допустить[366].

Печальная правда заключалась в том, что Дева отслужила свое, и арманьяки умыли руки. Первыми дистанцировались церковные власти. Рено де Шартр никогда не одобрял ее, потому что она отстаивала мнение, что "мир можно найти только на конце копья" и сообщил своим епископам, что Бог позволил Жанне попасть в плен, "потому что она возгордилась из-за гордости и из-за богатых одежд, которые она приняла, и потому что она не сделала того, что повелел ей Бог, а исполняла свою собственную волю"[367].

Карл не стал оправдываться, но и не сделал ничего, чтобы помочь Жанне. Он мог предложить огромный выкуп, чтобы добиться ее освобождения, но не сделал этого. Он мог приказать Рено де Шартру, как архиепископу Реймса, воспользоваться своей высшей властью над Пьером Кошоном, чтобы суд был передан в юрисдикцию арманьяков, но не сделал и этого. Он мог бы обратиться о заступничестве за Жанну к новому Папе, Евгению IV, избранному 3 марта 1431 года, через одиннадцать дней после смерти Мартина V, но он и этого не сделал. Карл всегда знал, что сотрудничество с таким неортодоксальным человеком, как Жанна, сопряжено с определенным риском. Он не хотел и не мог помогать ей сейчас, потому что в этом случае он был бы замешан как укрыватель и сторонник еретика. Это также привлекло бы внимание к тому факту, что "самый христианский король Франции" обязан своей коронацией не Богу, а женщине, обвиненной, а позже осужденной за сношение с дьяволом. По этим причинам он держался в стороне от процесса в Руане и за 20 лет после ее пленения ни разу не высказался о судьбе Девы[368].

В любом случае, как беззлобно заметил Рено де Шартр, когда Жанна попала в плен, арманьяки уже нашли ей преемника, молодого мальчика-пастуха из Оверни, "который говорит так же хорошо, как Жанна". Гийом ле Берже, как его называли в народе, "заставлял людей боготворить его", потому что, подобно святому Франциску, он имел стигматы — кровавые отметины на руках, ногах и боку, повторяющие пять ран, полученных Христом на кресте. Это буквально выделяло его как святого человека, и он тоже утверждал, что был послан Богом. В отличие от Жанны, которая ездила на лошади верхом, как мужчина, пастух ездил боком, как женщина, и, как утверждали и друзья, и враги, был либо сумасшедшим, либо простофилей[369].

Не приходится сомневаться, что арманьяки намеренно поставили перед собой цель "возвысить его репутацию, как и в случае с Девой Жанной". Поэтому для англичан было своего рода триумфом, когда Гийом ле Берже был захвачен до того, как его карьера могла развиться должным образом. В августе 1431 года арманьяков из Бове выманили из города и устроили засаду в ходе совместной операции графов Уорика и Арундела. Гийом ле Берже был одним из тех, кто попал в плен, вместе с более значительной фигурой, Потоном де Сентраем. Для Уорика это был особенно удачный день, поскольку его собственный зять, Джон Толбот, был пленником Сентрая, что позволило начать переговоры об обмене этими двумя людьми[370].

Казнь Девы, похоже, помогла англичанам, поскольку Сентрай был не единственным арманьякским капитаном, попавшим в плен этим летом. В ту же неделю, когда была сожжена Жанна, "худший, жесточайший, бессердечный" из всех, Ла Гир, был пленен и заключен в замок Дурдан, недалеко от Ла-Шарите-сюр-Луар. Через несколько недель, 2 июля, мессир де Барбазан, которого Ла Гир вызволил из долгого заточения в Шато-Гайяр в предыдущем году, был убит в сражении с бургундскими войсками при Бюльневиле, в 20-и милях к юго-западу от Домреми, родной деревни Девы. Рене Анжуйский, кузен, шурин и доверенное лицо Карла VII, был взят в плен в том же сражении, что временно положило конец его борьбе за утверждение себя в качестве герцога Барского по праву своей жены[371].

Пленение Ла Гира лишило Лувье капитана и, возможно, послужило поводом для осады, которая началась в конце мая. Лувье был укрепленным городом лежащим в 18-и милях к югу от Руана, на южном берегу Сены. Он находился в руках арманьяков с декабря 1429 года, и, как мы уже видели, его гарнизон досаждал английскому судоходству, не давая конвоям с припасами пройти вверх по реке в Париж. Поэтому осада началась с хитроумной попытки выманить арманьяков из-за стен, чтобы устроить им засаду. Два корабля с пшеницей были отправлены из Руана без военного конвоя, но гарнизон не поддался на уловку, и поэтому началась полномасштабная осада