Читать книгу "Этот дождь решает всё - Валерия Савельева"

– Он позвонил поздно вечером в субботу и попросил сообщить все о продвижении работы. Я честно сказал, что ничего не знаю, на выходных с игрой работает Соломинцев. – Рома искренне не понимал, что произошло.

– Отлично. Поздравляю. – Прерывисто выдохнула Энжи, вновь куда-то устремляясь. В трубке отдавался звук ее шагов. – Из-за тебя Соломинцева отстранили. С понедельника будешь батрачить на другого капитана.

– Что?

– Замечательная новость, правда? – ядовито усмехнулась Ангелина. – А главное, винит он в этом меня: я на днях приревновала его и поругалась. Так что все, Ромка, или ты вправляешь ему мозги и спасаешь как-то эту ситуацию, или Соломинцева больше не будет ни с тобой, ни со мной.

Ромка не успел ничего ответить – Энжи отсоединилась.

Заскакивая в дом, я пылала от смешанных чувств: обиды, ярости, недоверия, страха, толики удивления и радости, совсем будоражащих кровь. Они переплетались, сменяли друг друга и окончательно сбивали меня с толку. Кто боится темноты? Энжи! Но это не помешало позвонить Маркову из самого темного переулка, несколько минут торчать в одном месте, а потом внезапно испугаться собственной едва заметной тени.

Двадцать минут пятого. Стоило бы спать и видеть двадцатый сон, как делали сейчас все. Кроме, разве что, Стаса. Он разбит и винит во всех грехах меня.

– Дед! – во все горло заорала я, заскакивая к нему в комнату.

Бабуля подскочила мгновенно, хватая с тумбочки ночник и принимая грозный вид – спросонья особенно грозный, так как на ночь она наносила на лицо тканевую маску, словно заведомо готовилась к войне, а не ко сну. Дед просыпался медленно: распахнул глаза, посмотрел в потолок и только потом сел. Идеальная пара: солдат и зомби. Впрочем, мне сейчас было не до смеха.

– Дед, нужно поговорить, – хмуро продолжала я, ни капли не сбавляя громкость.

Бабуля выдохнула, опуская лампу. Дед повернулся в мою сторону.

– Надеюсь, ты не на новости отца так бурно реагируешь, – пробормотал он и погладил по плечу бабушку: – Владочка, ложись обратно, мы выйдем.

Не тут-то было. Бабуля посмотрела на явно раскрасневшуюся от недовольства меня, на бледного, со следом подушки на щеке деда и покачала головой.

– Это точно нет. Твоя внучка выглядит как Терминатор. Все разрушит и еще вернется. Оставайся на случай апокалипсиса.

Я закатила глаза. Апокалипсис уже случился. По крайней мере, в моей жизни происходит полное крушение старого и возникновение нового. Или возрождение старого и уничтожение нового? Институт есть; Стаса – нет. Но что нужней?

– Дед, верни ему проект, – я не стала мяться и медлить. – Просто верни! Суббота – нерабочий день, ты не имеешь права «вершить судьбы» именно сегодня.

Дед поднял руку, призывая мне остановиться, но замолчать никак не получалось.

– Снова нарушил правила? Да и срать! Вот если бы вообще ничего сдать не мог, это да. А так…

– Ангелок, минутку! – требовательно воскликнул дед, массируя пальцами виски. – Итак, получается, ты узнала, что твоего ненаглядного отстранили от работы. А я тебе еще на ужине сказал: не блещет он умом.

– Но…

– Не перебивай! – отрезал дед. – Он отличный работник, и да, может спокойно сделать эту игру сам, но не должен забывать о команде. Что в итоге? Соломинцев нервничает по пустякам, загоняет себя и совершенно лишает дела всю команду. Ко мне вчера заходили трое из его ребят, не поверишь, но все жаловались на отсутствие работы.

Я хотела заспорить, заставить деда самого замолчать и выслушать меня, но… в его словах явно была доля правды, не зря же он столько лет успешно ведет дела.

– Сядь, – посоветовала бабуля, хлопая ладонью по кровати рядом с собой. Я послушно присела, и тут же ее тонкая рука обняла мои плечи.

– Так вот, Ангелок мой, последним штрихом стал сегодняшний вечер, когда я позвонил второму по значимости человеку в команде, спросил, как идет процесс, и что услышал? Он понятия не имеет. Не знает, что, где, когда и как будет переделываться. Ему не сказали. Ты считаешь это нормальным в общем проекте?

Я пожала плечами, не находясь с ответом. Я сама понимала и возмущение деда, и рвение Стаса. Не умею работать в команде, хотя понимаю, что практиковать это придется. Над полноценной студийной игрой редко работает один художник, он просто или не успеет все сделать к окупаемому релизу, или надорвется… как и один программист.

– Главное в другом. Если бы твой Соломинцев в принципе не мог работать в команде, я бы никогда не поставил его руководителем. Я бы сразу впихнул мальчишку или в подчинение кому-нибудь с сильным характером, чтобы мог задавить, или попросту уволил после первого предупреждения. Логично?

Я кивнула. Да, еще Ромка сказал, что Стаса сразу поставили командовать. Не мог же дед с его невероятным руководительским стажем с ходу так ошибиться. Значит, причина иная.

– Он мог. До последнего проекта. Я ошибся в одном: согласился дать большую работу малочисленной команде, которая раньше этим не занималась. Надеялся, что мальчишка, как обычно, поступит правильно: качественно распределит силы и время, не будет паниковать, не пойдет по ложному пути.

Я вспомнила измученного Стаса с черными кругами под глазами и впалыми щеками. Это точно нельзя назвать «качественным распределением сил». Злость постепенно успокаивалась, но страх и огорчение оставались.

– А в итоге я получил противоположный эффект и полную, прости, жопу по всем срокам. За последние полгода парень довел себя до пары нервных срывов, постоянно страдает от панических атак, забрал у команды всю работу и день и ночь пытается выполнять ее сам, доводя себя до истощения. За полгода! Я давал ему тысячу шансов, я даже тебя ему отдал.

– Меня никто не отдавал, – успела-таки вклиниться я, – я сама пришла.

– А кто соглашался на отгулы? – напомнил дед. – Ладно, суть в том, что увольнять его было жалко, и я из сентиментальности решил переучить. А лучше бы уволил или сразу снял с проекта. Но нет, к психологу отправлял, на больничный насильно отсылал. Но сегодня была последняя капля. Все, баста. Если я еще раз попытаюсь вытащить задницу твоего ненаглядного из его собственных внутренних проблем, я буду хреновым руководителем. Ему даже любовь мозг не вправила.

Любовь? Я усмехнулась. Кажется, с ней у Соломинцева так же, как и с последним проектом. Никакой логики, кривая стратегия, а в итоге нервные срывы и панические атаки. Или здесь у него, наоборот, все максимально продумано?

Убедившись, что больше дед не собирается ничего говорить, я спросила:

– Дедуль, но тебе же не будет никаких штрафов, если Стас совсем себя загонит и снова попадет в больницу? – На меня посмотрели таким пламенным взглядом, что стало немножко неловко за собственную «доброту». – Ну, это же не запишут в качестве производственной травмы, а сам Стас не пожалуется, что именно из-за проекта так себя довел, потому что осознает вину.