Читать книгу "Снежная роза - Валерия Вербинина"

Оставалось выяснить только сущие мелочи, и комиссар схватился за телефон.

– Алло, Шапель? Вот что: позвони-ка своему кузену в военное министерство и попроси как можно быстрее дать кое-какую информацию. Мне нужно знать, за что граф де Круассе получил свои награды… Да, это важно. Я же сказал: как можно скорее! Хорошо, жду.

Он повесил трубку и в изнеможении вытер платком вспотевший лоб.

– Кое-кто обещал мне курево, – напомнила Анриетта.

Буало достал из стола пачку «Житан», которую хранил, чтобы по старой памяти вдыхать аромат табака, и бросил ей.

– А огоньку?

Пришлось достать и зажигалку. Анриетта прищурилась, задорно выпустила дым и одернула свою несообразную шубейку.

– А ты ничего, – объявила она. – Значит, тесть его ухлопал?

– Получается, так.

– Мне придется давать показания в суде?

– Скорее всего. Уверен, присяжные тебя полюбят.

– На кой мне их любовь? – фыркнула Анриетта. – Деньжат бы срубить. Слушай, я же могу давать газетам интервью за деньги?

– А кто тебе запретит?

– Может, еще прославлюсь. А?

И она игриво ткнула его кулачком.

– Слезай-ка со стола да садись на стул, – поморщился Буало. – Мне надо напечатать официальный протокол, который ты подпишешь.

С тяжелым вздохом Анриетта повиновалась, а комиссар сел на свое место, придвинул к себе пишущую машинку, вставил в нее чистый лист и забарабанил по клавишам.

Он как раз заканчивал печатать, когда в дверь после стука заглянул бригадир Шапель.

– Патрон… У графа де Круассе три награды. Сначала его наградили за то, что он первым ворвался в немецкий окоп и убил офицера и до пяти человек солдат. Это произошло…

– Достаточно, – оборвал его Буало. – Ты себе представляешь, что значило на той войне первым ворваться в немецкий окоп? Да после этого пристрелить какого-то Мориса де Фермона – пара пустяков! – И комиссар стал загибать пальцы. – Во-первых, пистолет. Два выстрела – два трупа. Во-вторых, цепи – еще когда я думал, что убийцей может быть женщина, цепи меня настораживали. Они весят несколько десятков кило. Конечно, мужчине куда проще было тащить труп, обмотанный такими тяжелыми цепями. Не хватало только мотива, но благодаря великолепной мадемуазель Ривьер, – комиссар бросил взгляд на свидетельницу, – он у нас есть!

Анриетта расправила плечи и заулыбалась.

– Думаю, патрон, вам надо знать кое-что еще, – нерешительно начал Шапель. – Дело в том, что Арман Ланглуа… Одним словом, он исчез.

Глава 26

Он

– Я глубоко сожалею, что мне приходится сообщать вам об этом, – сказал доктор Гишар, – но вы неизлечимо больны, господин граф. У вас рак – полагаю, такой же, как тот, от которого сгорела ваша мать.

– Но… но вы же раньше говорили, что гастрит… Что я… что мне нечего опасаться…

Фраза оборвалась на полуслове, да и что тут, в сущности, можно было сказать? Но Робера все же поразило, как буднично все происходит: сидишь на самом обыкновенном стуле напротив немолодого врача с широким морщинистым лицом, и он произносит твой смертный приговор.

– Я надеялся на то, что проблемы с желудком, на которые вы жаловались, действительно связаны с гастритом, – серьезно проговорил Гишар, не сводя пристального взгляда с лица собеседника. – Увы, это оказалось не так. Впрочем, если хотите, вы можете обратиться к другому врачу, но я уверен, что он лишь подтвердит мой диагноз.

Он замолчал. Молчал и пациент, раздавленный новостью, которую ему только что довелось услышать.

– А сколько…

Его голос засипел, потом задрожал где-то на верхних нотах.

– Сколько мне осталось? – выдохнул он хриплым шепотом.

– Думаю, восемь месяцев. Может быть, год. Не больше, – доктор поморщился. – Вы ведь помните, как это было у вашей матушки…

Да, он все помнит. Он ничего не забыл.

Он весь вспотел, пот тек по его лицу ручьями, и в то же время где-то в глубине он ощущал страшный ледяной холод, словно небытие уже дотянулось до него сквозь внезапно истончившийся слой его бытия.

– А вы дадите мне… Есть же лекарство? Какое-нибудь… Ее мучили ужасные боли…

– Я посмотрю, что можно сделать, – глухо донесся до него откуда-то голос Гишара. – Болеутоляющее я вам достану, но учтите: на рост опухоли оно никак не будет влиять.

…Нет, Робер не потерял тогда сознание. Кажется, даже нашел в себе силы улыбнуться на прощание доктору, который выглядел немного смущенным.

Улица неожиданно ошеломила графа кипением жизни, яркими красками. Он словно в первый раз увидел, как летят машины, как на тротуаре ездит кругами маленький мальчик на крошечном велосипеде, как кот, сидя на окне, вылизывает лапку. Впрочем, все это теперь только ранило Робера.

«Все они будут жить, а я умру… Умру».

Вот он, конец: тебе всего лишь 46, ты полон планов на будущее, у тебя жена, дочь, постоянная любовница, ты кое-что представляешь собой, ты не пустое место, нет, не пустое место – а через несколько месяцев все, что от тебя останется, засунут в деревянный ящик, свезут на кладбище и закопают. Все твои стремления, достижения, страхи, мечты, свершения – все, все окажется в земле и станет пищей для червей.

«Да еще небось наденут какие-нибудь дрянные ботинки, которые станут жать… – в порыве злости подумал он. – Или костюм, который я при жизни терпеть не мог…»

Совершенно некстати у него разыгралось воображение. Ночью, страдая от бессонницы и с мучительной тревогой прислушиваясь к ноющему желудку, он в деталях стал представлять свои похороны и понял, что даже знает, какое именно платье наденет жена.

«Эта стерва, которая меня переживет…»

Он давно разлюбил свою жену, очаровательную и властную Элен, которая вечно щурила глаза, заливалась серебристым смехом и в любой неясной ситуации говорила: «Робер, я тебя не понимаю»; но теперь он просто ее ненавидел, и мысль, что он должен будет умереть раньше ее, выводила его из себя.

«А Раймонда? Что будет с ней?»

Однако, тщательно все взвесив, он понял: ничего нового. Муж по-прежнему будет ей изменять, дети – радовать. Не о Раймонде следовало сейчас беспокоиться.

Доктор Гишар прислал ему порошки в коробочке без маркировки, предупредив, что следует принимать их каждый день. После первого порошка Роберу стало немного легче, но после второго его вывернуло наизнанку, тошнило долго и мучительно, и он весь взмок от ужаса, потому что чувствовал: смерть где-то совсем рядом, то ли сопит ему в затылок, то ли собирается положить на плечо свою костлявую руку.

– Очень странно, что вас тошнило, – сказал доктор по телефону, когда Робер пожаловался на то, что с ним произошло. – Значит, процесс зашел дальше, чем я предполагал.