Читать книгу "29 - Адена Хэлперн"

Должна ведь женщина иметь хоть какое-то чувство собственного достоинства?

Впрочем, могу сказать, что он вел себя как истинный джентльмен, заботливый, предупредительный…

Ох нет, я не могу молчать!

Мы занимались любовью! Мы предавались бешеной, необузданной, чистой, незамутненной страсти. Такая ночь достойна войти в историю!

Возможно, вам не захочется слышать подробности от той, кто вам в бабушки годится, но вы должны понять. Неважно, сколько женщине лет – семьдесят пять или двадцать пять (или семьдесят пять, но в двадцатидевятилетнем теле), она все равно нуждается в подобной страсти. Независимо от возраста мы хотим чувствовать тепло мужского тела, чтобы рядом был мужчина, с которым можно дать волю самым темным, самым потаенным желаниям. Каждая женщина должна испытать это хотя бы раз в жизни. Если вы замужем за человеком, который готов устраивать вам такое каждую ночь, – я снимаю перед вами шляпу.

И еще вот что я скажу: Говард никогда не выделывал со мной того, что делал он, ни разу за все годы нашего брака. Кто показал этому мальчику такие вещи? Нет, правда, где он выучился всему тому, что вытворял со мной? Это его другие женщины научили (а они – откуда они узнали?) или он нахватался этого в Интернете? А в журнале «Плейбой» про такое еще пишут?

Или подействовало вот что: мы оба чувствовали такую свободу, никаких границ не существовало. Может, это только я чувствовала. Знаете, я никогда не ощущала себя настолько раскрепощенной. Говард ни разу не изъявил желания посмотреть на мое тело. Ни единого раза. Он никогда не снимал с меня одежду так, как мог бы Захария (или не мог бы – я, конечно, расскажу все, что смогу, но, право же, порядочной женщине не подобает распространяться о таких вещах), – просто чтобы посмотреть на меня, прикоснуться ко мне так, как я сама прикасалась этим утром. И я тут не об интимных органах говорю. Я говорю про прикосновения к каждой клеточке моей кожи, от гладких локтей, изгиба плеча до кончиков пальцев ног. Кто бы мог подумать, что нежное прикосновение к ложбинке у поясницы способно ввергнуть меня в пучину такого острого наслаждения, подобного которому я в жизни не испытывала?

Не знаю, сколько раз мы занимались этим (и я до сих пор краснею, даже сейчас, когда вам рассказываю). Не знаю, сколько раз он целовал мои губы (и все мое тело). За несколько часов, впрочем, я пережила все сентиментальные банальности вроде: ваши тела сливаются в одно и вы читаете мысли друг друга. Я все это испытывала всякий раз, как он смотрел мне в глаза, и всякий раз, как он меня целовал. И еще всякий раз, как он ко мне прикасался, и с каждым его словом. Это была целая жизнь любви, заключенная в одну ночь. Если бы я собрала воедино все годы, проведенные с Говардом, получилось бы минут десять, может, меньше. Пять.

Потом мы отдыхали, и Захария крепко прижимал меня к себе. Мы оба были потные и разгоряченные, но я все равно укрывалась одеялом, чтобы не замерзнуть. Мне нравилось лежать в его объятиях. Они давали такое ощущение безопасности, будто все так и должно быть. Я даже не представляла, сколько времени. Думала, может, три или четыре утра, хотя потом узнала, что было значительно меньше. Целая жизнь уместилась в какие-то несколько часов.

Мы оба лежали на боку, моя спина прижималась к его груди. Мысли путались; я думала о прошедшем дне, о Люси, о Барбаре, о Говарде.

Это просто смешно! Я пыталась выкинуть его из головы, но так и не смогла. Несмотря на все, что я чувствовала в тот миг к Захарии, мои мысли возвращались к мужу. Я была так зла на него. Зла, что потратила зря свою жизнь рядом с ним. Вспоминала все те случаи, когда знала, что он меня обманывает, еще Барбара была маленькая. Надо было уйти от него. Я могла бы начать новую жизнь. Я могла бы найти любовь. Вместо этого я променяла все, что у меня могло бы быть, на обеспеченность и уверенность в завтрашнем дне.

Мысли о Говарде все крутились и крутились в моей голове. Я злилась. Досадовала. Я хотела рассказать ему о своих чувствах. Я хотела устроить ему скандал. Хотела сказать ему: «Отлично, ты засыпал меня бриллиантами, но неужели ты не мог хотя бы раз, всего один раз, подарить мне открытку с сердечком? Ты не мог хотя бы раз сказать мне, что я прекрасно выгляжу, но вовсе не потому, что я часами прихорашивалась? Ты не мог хотя бы раз прийти домой с цветами просто потому, что подумал обо мне? Не потому, что ты мне изменил и чувствовал себя виноватым, а потому, что подумал, какая замечательная у тебя жена или как хорошо она воспитывает твою дочь! Черт побери, Говард! Разве я плохо воспитала твою дочь? Разве я была тебе плохой женой? Разве я когда-нибудь предъявляла тебе непомерные требования? Разве я не держала рот на замке, позволяя тебе делать все, что тебе заблагорассудится? И чем ты мне отплатил? Чем ты мне отплатил, Говард?»

– О чем ты думаешь? – спросил Захария, притягивая меня ближе.

Я не ответила. Я все думала о Говарде: «Я права? Что, я была ужасной женой? Я ленилась любить тебя – по-своему? Я не исполняла твои желания? Почему мы ни разу не обсудили это? Почему за все годы, что мы были женаты, мы ни разу не сели и не поговорили о нашем браке? В чем тебе было сложно в нашем браке? В чем было сложно мне? Как мы могли все наладить? Вместо этого мы только и делали, что ходили вокруг друг друга на цыпочках».

Но теперь у меня появился шанс все изменить.

– Эй, – прошептал Захария, придвигаясь ко мне. – Ты где?

Он прав. Мое тело здесь, прижимается к его телу, но мысли явно бродят где-то далеко.

– Извини, – сказала я и взяла его руку. – Задумалась.

– Ты чем-то расстроена? – Он развернул меня к себе. – Ничего не хочешь мне рассказать?

– Ты о чем? – спросила я.

– Ты вдруг вся переменилась. Ты о чем-то жалеешь?

– О тебе? Нет же, я ни о чем не жалею, – сказала я и легонько поцеловала его в губы.

– Жалеешь, что мы легли в постель после первого же свидания? – спросил он с беспокойством.

– Ох, господи, нет. Поверь мне, я ни на секунду не пожалела об этой ночи. Я хотела этого больше, чем ты можешь себе представить.

– Тогда… – Он замялся. – Это из-за Говарда?

У меня сердце чуть не выпрыгнуло. Вдруг он знает? Знает ли он всю правду? Откуда?

– Почему ты… Откуда ты знаешь про Говарда?

– Ты весь вечер про него говорила. У вас с ним было что-то серьезное?

– Да. – Я была готова расплакаться.

– Ты была обручена с ним? – спросил он.

– Да. Но я была очень молода.

– А теперь все кончено?

Сначала я не знала, как на это ответить. В некотором смысле это никогда не закончится. Ну да, его хватил сердечный приступ, и он упал замертво в свой капустный салат. Даже если я его не любила и он меня не любил, неужели он никогда меня не отпустит?

– Да, – ответила я, проводя рукой по волосам Захарии. – Теперь все кончено.

– Так в чем же дело?