Читать книгу "Заговор Тюдоров - К. У. Гортнер"

Джейн одарила супруга горькой усмешкой:

– Ты по-прежнему считаешь, что я безнадежно глупа? День за днем я приходила сюда, чтобы прогуляться и пообедать с вами, и я, понимаешь ли, не слепая. Я видела, как приносили одни книги и уносили другие. Я пересчитывала их каждый день и даже хотела взять одну почитать, но от этих книг нет никакого проку – у них вырезаны страницы.

Джейн пихнула ножкой стопку книг, лежавшую у камина рядом с собачьей подушкой. Книги рассыпались по полу.

– Ваш брат Роберт готов погубить всех нас, чтобы потешить свое честолюбие. Даже сейчас он не желает признавать, что судьба наша была и всегда пребудет в руках Божьих.

– Чума на твоего Бога! – прорычал Генри Дадли. – И чума на тебя, Грей, набожная сучка!

С этими словами он хотел было кинуться на Джейн, но Джон выступил вперед и, заслонив ее, поднял руку:

– Хватит.

Как ни был он слаб физически, в его голосе звучала та же непререкаемая властность, с которой когда-то правил его отец.

– Довольно. – Джон перевел взгляд на меня. – Отпусти Роберта. Даю слово, тебя никто не тронет.

Я заколебался. В комнате полно Дадли и один-единственный выход – как будто воплотился наяву мой самый страшный кошмар; тем не менее я понимал, что должен рискнуть. Я отпустил Роберта, проворно вскочил и отступил в сторону. Роберт жадно хватал ртом воздух, лицо его было сплошь избито, губа кровоточила. Сам я боли не чувствовал, но точно знал, что почувствую позже. Наверняка я выглядел немногим лучше, чем он.

– Нельзя его отпускать, – говорил между тем Генри. – Он теперь все знает. Он расскажет обо всем королеве. Не Роберт, а этот безродный ублюдок отправит всех нас на эшафот!

Джон ожег его суровым взглядом и лишь затем повернулся ко мне:

– Когда-то ты служил нашей семье, но потом предал нас и, согласно словам Роберта, помог королеве заключить нас в Тауэр. Что же теперь? Обречешь ли ты всех нас на смерть?

Я покачал головой, стараясь не смотреть на хрупкую фигурку Джейн, которая стояла позади него с футляром в руках.

– Я хочу только помочь моей госпоже, принцессе Елизавете.

– Не верьте ему! – прохрипел за моей спиной Роберт. – Он врет! Он жаждет мести. Если отдадите ему письма, он пустит их в ход против нас и прикончит всех до единого!

Джон колебался. Внезапно меня охватил страх: вполне вероятно, я не выберусь отсюда живым.

– Клянусь своей жизнью, – сказал я Джону. – Клянусь, что не стану использовать эти письма против вас.

Я сильнее стиснул кинжал, чувствуя, как остальные братья неотрывно следят за мной, точно стая голодных волков в ожидании лишь слова, чтобы броситься на меня и растерзать в клочья.

Джон отступил в сторону.

– Отдайте ему письма, – сказал он.

Джейн протянула мне продолговатый футляр. Я взял его и увидел в ее серо-голубых глазах стоическое смирение перед неизбежным. Я едва поборол внезапное желание прижать ее к себе, схватить в охапку и унести прочь из этого ужасного места. Джейн была так невысока, что едва доходила мне до подбородка, и хрупка, словно дитя; тяготы заключения неизгладимой печатью легли на ее осунувшееся лицо, отразившись в безмерно печальном затравленном взгляде.

– Я знаю, что ты человек чести, – проговорила она. – И верю, что ты не нарушишь своего слова.

– Миледи, – прошептал я, – я скорее бы умер, чем допустил, чтобы вам причинили вред.

С этими словами я склонился над ее рукой и коснулся губами пальцев. Затем сунул футляр в седельную сумку, схватил плащ со стола и направился к двери.

– Прескотт!

Остановившись, я глянул через плечо. Джон помог Роберту кое-как подняться на ноги. Опираясь на худое плечо старшего брата, он заговорил так, словно бросал мне в лицо перчатку:

– Это еще не конец. Что бы ты ни сказал и ни сделал, тебе меня не остановить. Сегодня ты победил, но в конце концов победа будет на моей стороне. Я верну себе былое положение, даже если это будет последнее, что мне удастся сделать в жизни. И помни: в тот день, когда Елизавета взойдет на престол, я буду рядом с ней. Я буду тем, к кому она всегда обратится за советом и помощью. И тогда, Прескотт, тогда ты пожалеешь о том, что произошло сегодня. День ее триумфа станет днем твоей гибели.

Я ничего не ответил. Не доставил ему такого удовольствия – лишь повернулся и вышел, оставив Роберта Дадли в тюрьме, где, если в мире осталась хоть кроха справедливости, он пребудет до конца своих дней.

Только так можно уберечь от него Елизавету.

Глава 15

Снаружи вразнобой звонили колокола. Был конец дня, и зимнее небо уже начало темнеть. Я запахнулся в плащ и поспешил уйти обратной дорогой через внутренний двор, задержавшись только у лошадиной поилки, чтобы ополоснуть одеяние и смыть кровь с лица. Ворота закрываются с наступлением темноты; я должен оказаться снаружи, прежде чем это случится. Для пущей безопасности сунув футляр с письмами под камзол, я постарался принять невозмутимый вид и зашагал к воротам.

Служитель окинул меня любопытным взглядом. Я натянул пониже капюшон плаща и юркнул наружу. Лишь когда я оказался на значительном расстоянии от Тауэра, тугой комок, залегший в моей груди, начал понемногу рассасываться.

Цель достигнута. Я добыл письма Дадли. Ренар не сможет использовать их против Елизаветы: доказательство, в котором он нуждается, в моих руках. Теперь остается только придумать какую-либо правдоподобную историю, чтобы он на время оставил меня в покое и я успел сообщить обо всем Елизавете и…

Я запнулся. Что, собственно, «и»? Обвинить ее во лжи? Потребовать ответа – почему она действовала так безрассудно, почему солгала мне, если знала, что замышляет Роберт? Или следует просто уничтожить письма и никогда, ни единым словом не упоминать о выведанном? О том, что Елизавета выступила против своей сестры, притворяясь при этом невиновной? Раздумывая над этим, я вдруг встрепенулся, потому что вспомнил слова, сказанные Елизаветой во время нашей встречи в конюшнях:

«А теперь выслушай и ты мое предостережение: если не оставишь этого дела, тебе тоже будет грозить смертельная опасность. Я не потерплю, чтобы ты и на этот раз рисковал ради меня жизнью. Как бы ты ни был предан мне, тебя эта война не касается».

Я замер посреди дороги. Елизавета предупреждала меня. Одержимый стремлением защитить ее, я не сумел понять истинный смысл предостережения. Тебя эта война не касается, сказала она, и она не шутила.

Она вошла в силки, расставленные Дадли, по собственной воле.

Вокруг меня тускнел дневной свет, удлинялись тени. Свернув на Тауэр-стрит, я принялся искать среди разрисованных дощечек, которые висели над дверями домов, вывеску «Грифона». Мимо меня спешили по своим делам горожане, закутанные по уши и охваченные желанием поскорее покончить с дневными заботами и вернуться домой, до того как ночь вступит в свои права. Все прохожие старательно обходили меня стороной. На их месте я поступал бы так же. Моя левая щека, судя по ощущениям, изрядно раздулась и начала ныть, висок был рассечен, и лицо наверняка украшало с полдесятка внушительных синяков. И все же бремя, тяготившее меня долгие годы, сегодня свалилось с плеч. Я победил в драке Роберта Дадли. Мне больше незачем было со страхом вспоминать прошлое, потому что на сей раз я отплатил Дадли той же монетой. Можно даже сказать, что расплатился с лихвой.