Читать книгу "Лючия, Лючия - Адриана Триджиани"

— Когда ты выйдешь замуж и тебе вдруг что-то понадобится, что ты тогда будешь делать?

— Пойду и куплю это, Рут.

— Не-ет. Тебе придется спрашивать его разрешения.

— Но у меня есть свой доход!

— Не имеет значения. Вы в одной лодке, и не сможете подписывать чеки втайне друг от друга.

Рут передает мне свой край покрывала и сворачивает его последний раз. Я молчу всю дорогу до «Б. Олтмана».

Я понимаю, что у Рут больше опыта, но ее опыт не подходит к нам с Джоном. Мне разрешено расспрашивать его о карьере, но он не любит отвечать на мои вопросы. Пока он счастлив, счастлива и я. Только это имеет для меня значение.

— Пообещай мне, что поговоришь с ним об этом, — уговаривает меня Рут, когда мы поворачиваем на Пятую авеню.

— Обещаю.

Я говорю ей это просто так, чтобы она от меня отстала. Рут моя лучшая подруга, но у меня есть собственное мнение.

В нашей гостиной мама, папа и я преклоняем колени перед отцом Абруцци, и он благословляет нас. Целый час мы выясняем отношения, а отец Абруцци только и может, что приговаривать: «Что сделано, того не воротишь». Я помолвлена. Родителям приходится с этим мириться, но и мне придется принять их отношение. Потом отец Абруцци идет на улицу за Джоном, где тот выкурил уже целую пачку «Кэмел». Кажется, в тот момент, когда отец пожал Джону руку, а мама поцеловала его в обе щеки, с его плеч гора спала.

— Лючия, когда ты вернешься из Италии, я хочу, чтобы вы с Джоном пришли ко мне на беседу. Когда вы выберете число, мы огласим в церкви ваши имена, — говорит мне отец Абруцци.

Лично мне кажется, что наш священник просто помешен на этих объявлениях «имен вступающих в брак». Зачем говорить об этом всем, если я хочу рассказать о своей помолвке только тем людям, которых собираюсь пригласить на церемонию. Эти объявления делают мою личную жизнь открытой для всех итальянских эмигрантов, которые будут настаивать на том, чтобы собрать для меня приданое, включая полотенца, мешки для обуви и чехлы для мебели для моего будущего дома. Все, что мне остается, это подобрать все эти тряпки по цвету, сшить и протянуть это громадное полотнище от улицы Кармин до Кинг-стрит.

— Святой отец, мы обязательно придем, — обещает Джон.

Для человека, у которого нет итальянских корней, мой жених схватывает все просто на лету.

Мне казалось, что время без Джона будет тянуться вечно, но в суете рабочих будней и подготовки к поездке в Италию остаток июля пролетел незаметно. Утром в день отъезда Роберто, Анджело, Орландо и Эксодус уходят из дома чуть свет, чтобы отвезти тяжелые сумки в аэропорт. Папа выносит оставшийся багаж к такси, которое уже дожидается нас у обочины. Мы с Розмари заканчиваем сборы, а мама готовит завтрак.

— Лючия! — зовет отец снизу лестницы. — Сколько картонок для шляп тебе понадобится в Италии?

— Три, папа.

— Но у тебя всего одна голова, — поднимая картонки, ворчит папа.

— Поэтому ее и нужно как следует беречь от палящего венецианского солнца. Чьей идеей было поехать в такую жаркую страну, что там можно выращивать оливки? Да еще и в самое пекло? — Я сбегаю вниз по лестнице и целую папу в щеку. — Ты хочешь, чтобы я там поджарилась?

Мама выглядывает с кухни.

— Она вертит тобой, как хочет, — вытирая руки о полотенце, усмехается она.

— Как, собственно, и ты, — парирует папа.

Розмари сжимает мою руку, пока мы едем через центр города по мосту Квинсборо в направлении международного аэропорта.

— У меня такое чувство, будто мы просто отправляемся за покупками к свадьбе или новоселью, — говорит моя невестка. — И что эта поездка скоро закончится.

Первое, что я сделала по настоянию мамы, — заказала свадебные подарки в «Б. Олтман». Мама хочет, чтобы у меня было все самое лучшее, начиная от мебели и заканчивая безделушками — ирландские покрывала на кровати, египетские хлопчатобумажные полотенца для ванной, английский фарфор и столовое серебро для столовой. У Джона не было своего дома с тех самых пор, как он продал дом своей семьи на Лонг-Айленде и определил свою мать в «Кридмор». Отель «Карлайл», безусловно, роскошен, но я знаю, что смогу сделать для него дом лучше.

Мы с мамой планируем купить мебель и ткани для портьер в Италии. Сама я намерена накупить столько итальянского стекла, сколько смогу увезти. Джон показал мне проект дома в Хантингтоне, и мне хочется, чтобы у нас были такие же переливающиеся всеми цветами радуги люстры, какие я видела в особняке Милбэнков, когда мы с Рут возили на примерку платье для дамы из этой семьи.

Делмарр подарит мне свадебное платье. Он будет работать над его эскизом, пока я в отъезде. Подруги договорились, что будут помогать ему. После моего возвращения Элен будет работать с нами последнюю неделю.

Они сэкономят мне приличную сумму, занимаясь свадебным платьем, нарядами моих свидетелей и маминым туалетом. Эти деньги я потрачу на покупку мебели.

Невероятно, но за те шесть лет, что я проработала в магазине, я накопила 8 988,78 долларов. Я никогда не ездила в отпуск одна, только вместе с семьей, не тратила деньги на покупку украшений и машин. Почти всю одежду шила собственными руками, а все, что не могла сделать сама, покупала на распродажах в «Б. Олтман», пользуясь скидками для сотрудников. Я понимала, что когда-нибудь мне захочется свить свое гнездышко. Теперь я хочу потратить около тысячи на покупку мебели в Италии, и отложить пятьсот долларов на случай непредвиденных расходов. Оставшиеся деньги я отдала на строительство дома у Хантингтонского залива. Моя доля не идет ни в какое сравнение с тем, что вложил Джон, но я с радостью отдала ему эти деньги и теперь чувствую, что мы с ним партнеры. Кроме того, мне пришлось взять в свои руки все отделочные работу, подборку кафеля для кухни и настоять, чтобы нам сделали большое окно с видом на океан, поэтому мой вклад заслуживает признания.

Когда мы приземляемся в Риме, папа выходит из самолета, встает на колени и целует землю.

— Твой отец прямо как Папа Римский, — всплескивает руками мама. Потом подходит к папе и помогает ему встать. — Ты испачкаешь брюки, — отряхивая его, говорит мама.

Папа ждет, пока все соберутся, и начинает говорить по-итальянски, но он говорит так быстро, что мы не можем разобрать почти ни одного слова.

Орландо восклицает в комическом ужасе:

— Папа, прошу тебя, мы ведь американцы! Помедленнее.

На этот раз не торопясь, отец объясняет, что мы сядем на поезд до Тревисо и проведем ночь в дороге.

— А уже оттуда мы доберемся до дома. Назад в Годегу ди Сант-Урбано.

Делмарр сказал мне, что Рим совсем не похож на Нью-Йорк, но пока я не вижу особой разницы. В Нью-Йорке, конечно, нет древних парков с руинами, нет Колизея, фонтанов трехсотлетней давности, как на площади Навона. Несомненно, здесь не так много людей и не такое плотное движение на улицах, но на этом различия ограничиваются.