Читать книгу "Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд"

ходили без обуви и спали на постелях из камыша, собранного собственными руками. Их пища была простой, и довольно часто им приходилось обходиться без нее. В течение всего дня дети каждую минуту находились под неусыпным контролем. Привилегией и обязанностью каждого горожанина считалось наставлять и наказывать не только своего ребенка, но и чужих детей. За ужином они прислуживали за столом старшим, отвечали на их вопросы, выносили насмешки. По улицам они должны были ходить молча, сложив руки под плащами и опустив глаза. Им запрещалось вертеть головой».

Такая дисциплина на самом деле формировала настоящих спартанцев, людей, подобных тем, что умерли при Фермопилах. Геродот писал, что, сражаясь вместе, спартанцы – лучшие в мире воины. Они свободны – да, но не совсем: у них есть хозяин, и этот хозяин – закон, которого они боятся больше, чем твои подданные боятся тебя [царя Персии]. Что бы ни приказал хозяин, они исполняют, а его приказы всегда одинаковы: никогда не отступать в бою, как бы ни был многочислен враг, всегда стоять твердо и победить или умереть.

Спартанцы всю свою жизнь жили в военном лагере, но это не значит, что они отвергали искусства. Песни, танцы, поэзия, правильное восприятие коротких, исполненных глубокого смысла предложений (лаконичных) в какой-то степени компенсировали им нехватку художественных искусств, в которых так преуспели афиняне. Атлетические занятия, охота и, разумеется, военные тренировки обеспечивали им здоровую жизнь на свежем воздухе. А ведь нужно было еще присматривать за своими поместьями, обрабатываемыми илотами. Если не считать вечного акцента на войну, жизнь спартанской знати того времени не слишком отличалась от жизни английского деревенского сквайра XVIII века. Единственная разница заключается в том, что все спартанское государство было построено на труде угнетенного покорного большинства.

В отличие от этрусков, которые первоначально занимали часть Италии как чужеземные захватчики и потом сумели наладить сотрудничество с местным населением, спартанцы были вынуждены удерживать свою территорию страхом и силой оружия. Только намного позже спартанцы сумели создать ряд прочных союзов на территории Пелопоннеса, что дало им ощущение внутренней безопасности.

Одна из наиболее поучительных историй, иллюстрирующая спартанскую психологию, описана Плутархом в жизнеописании царя Спарты Агесилая. Союзники Спарты жаловались, что во время войны, в которой участвовали они и Спарта, именно они составили большинство армии. «В ответ на это Агесилай, желая показать, какова цена их многочисленности, проделал, как говорят, следующее. Он велел сесть с одной стороны союзникам всем вместе, с другой – лакедемонянам. Затем через глашатая он пригласил встать сначала всех гончаров, когда же те встали, предложил сделать то же самое всем кузнецам, затем плотникам, строителям и всем прочим ремесленникам по очереди. В конце концов поднялись почти все союзники, но ни один из лакедемонян, которым было строго-настрого запрещено заниматься каким-либо искусством или обучаться какому-либо ремеслу. Тогда Агесилай улыбнулся и сказал: «Ну вот, друзья, вы видите, насколько больше высылаем воинов мы, чем вы».

Это аристократическое презрение к торговле и ремеслам было и слабостью, и силой спартанской системы. Спартанец, конечно, был лучшим воином своего времени, но затем, в процессе экспансии, когда он познакомился с богатствами Востока, его моральная сила быстро пошла на убыль. Заморские авантюры спартанцев, почти ничего не понимающих в экономике и финансах, не могли сравниться с действиями сообразительных афинян. Последние были исключительно успешными в бизнесе, напористыми и изворотливыми.

Глава 3

Пелопоннесская война

Коркира (Корфу) стала яблоком раздора, приведшим к конфликту, разорившему Грецию. Другой остров, Сицилия, оказался сценой катастрофы, которая привела к смерти Афинской империи. Но было бы неправильно утверждать, что Коркира была истинной причиной большой войны между Афинами и Спартой. Учитывая разную природу этих двух великих греческих городов и их несовместимые амбиции, война между ними была неизбежной.

Коркира – длина острова составляет около 40 миль, а ширина – чуть больше 10 миль в самой широкой части – была зеленой и плодородной; богатый остров, изобилующий оливами и виноградом, самый процветающий из всех греческих островов в Ионийском море. Гомер прославил его как землю феаков, выдающихся мореплавателей, правитель которых, по имени Алкиной, приветствовал потерпевшего крушение Одиссея и в конце концов отправил его обратно домой на корабле феаков. Говорят, что морской бог Посейдон так обозлился из-за помощи, оказанной его врагу, что превратил корабль в камень до того, как он успел добраться до безопасной гавани.

В историческом плане Коркира стала важной вскоре после ее колонизации коринфянами. Обладающий прекрасными гаванями остров был важным промежуточным этапом на пути к Сицилии и, особенно, к коринфской колонии Сиракузы. Расстояние составляло всего 250 морских миль. В отличие от большинства колоний, которые, оставаясь независимыми, проявляли уважение к «материнскому» городу, жители Коркиры довольно скоро показали, что намерены не только обойтись без Коринфа, но даже повели себя враждебно к основавшему колонию городу. Результатом стала война между Коркирой и Коринфом, и обе стороны обратились к Афинам с просьбой вмешаться.

Афиняне, вероятно, понимали, что, если Коринф будет поставлен на место, они смогут получить в свое распоряжение важную часть западного рынка, в высшей степени полезную для их торговли. Фукидид также утверждает, что флот Коркиры, уступавший только афинскому, не должен был попасть во враждебные руки. Такого развития событий ни в коем случае нельзя было допустить. Поэтому афиняне решили помочь жителям Коркиры. Военные действия на море начались в узком проливе между Коркирой и греческим материком. Афиняне выступили против Коринфа и его союзников. К сожалению, Коринф и Мегара были членами спартанской конфедерации. Стычка между Афинами и городами, находившимися под защитой Спарты, неизбежно привела к столкновению между двумя великими городами-государствами.

Война, охватившая весь греческий мир на двадцать семь лет – ее прервали лишь несколько недолгих мирных передышек, – по сути, стала конфликтом между Левиафаном и Бегемотом. Афины, располагавшие крупным флотом и обладавшие господством на море, были Левиафаном, а Спарта, имевшая сильные наземные армии, – сухопутным монстром Бегемотом. В этом отношении можно найти параллель между Пелопоннесской войной и Наполеоновскими войнами. Они обе больно ранили средиземноморский мир, и в них морская держава выступала против сухопутной.

«Эта война, – пишет Х. Д. Ф. Китто в «Греках», – стала поворотным моментом в истории греческого полиса… Военные действия велись почти во всех частях греческого мира – по всему региону Эгейского моря, на полуострове Халкидики и вблизи него, в Беотии, на берегах Пелопоннеса, на северо-западе Греции, на Сицилии, где два сильных экспедиционных отряда афинян были уничтожены полностью, до единого человека, и в Аттике.

Перикл поместил все население за стены Афин и отказался