Читать книгу "Мой собственный Париж - Элеонора Браун"

Мне надо было во что бы то ни стало найти музей.

С нервной улыбкой туристки я остановила нескольких прохожих и вежливо спросила о музее и в ответ получила знакомую смесь из людей, которые в спешке пробегали мимо, двух добряков, которые указали мне в разные стороны, кто-то сказал мне проехаться на метро, а одна женщина порекомендовала вместо музея сходить в ресторан ее брата.

Я смутно вспомнила детское шоу «На улице Сезам», которое советовало найти полицейского, если вы потерялись. Я была потеряна и точно знала, где находится полицейский участок.

Я прошла к ближайшей полицейской машине.

– Où se trouve le Musée de la Préfecture de Police? – спросила я в пятисотый раз. Я хотела также спросить, где лежит ручка кузины моей сестры, как меня учили на занятиях по французскому, но тогда им может захотеться написать целый рапорт в качестве ответа.

Полицейский посмотрел на меня как на идиотку. Или на американку, здесь эти понятия были практически синонимами.

– Здесь.

Я осмотрелась. Я все еще не видела музея, возможно, он прятался под одной из машин?

– Где?

Полицейский закатил глаза, сказал что-то своему коллеге и с чрезмерной галантностью провел меня к стеклянным дверям, которые вели в устрашающее бетонное здание.

– Здесь, – повторил он, но в этот раз чуть более громко и медленно.

А затем он снова отправился курить сигареты марки «Gauloise».

Приемная была полна людей, сосредоточенных на каких-то важных делах, семей, ждущих на стульях, полицейских и всклокоченных офисных работников в костюмах, сновавших туда-сюда. Мне показалось, что кому-то рядом со мной вручают повестку в суд. Я подождала моей очереди у окошка приемной и спросила, усердно хлопая ресницами в попытке передать, что я просто глупая американка, пожалуйста, не злитесь на меня:

– Où se trouve le Musée de la Préfecture de Police?

Мужчина указал пальцем на огромную вывеску на стене:

– Третий этаж.

Я посмотрела туда, куда указывал его палец, и действительно, там он и был. Указатель всех помещений в здании. Один полицейский офис, другой полицейский офис… и музей.

Кто додумался сделать музей в работающем отделении полиции?

Я решила не задавать этот вопрос вслух. Я поблагодарила мужчину и быстро убралась из приемной, где занималась драка. Я подумала, что где-то рядом должен быть лифт. Но вокруг него столпилось несколько человек, на лестнице же не было никого. Жители Нью-Йорка гордятся своим крепким духом перед лицом препятствий. Два лестничных пролета? Без проблем.

Наши жизни зависят от таких маленьких решений.

Лестница была на удивление широкой, внушительной и тихой. Я посчитала пролеты до третьего этажа. Здесь не было объявлений, просто дверь, но мужчина за стойкой сказал, что музей на третьем этаже, как и указатель всех помещений. Дверь легко поддалась, и я переступила порог.

В этот момент раздались крики.

Мой уставший затуманенный мозг забыл, что французы считают этажи так же, как и британцы: цокольный этаж, а затем первый этаж, который американцы считают вторым. Я была на этаж ниже.

Упс.

Я до сих пор не знаю, что располагалось на том этаже, но в любом случае меня не должно было там быть. Я зашла туда, куда мне абсолютно не следовало заходить.

В Париже я часто совершаю подобные ошибки, чаще, чем в любом другом городе, где я чувствую себя иностранкой. Там я с усердием разглядываю путеводители и следую их инструкциям и задаю вопросы лишь на английском в надежде, что местные ответят мне на моем языке. В Париже жизненные мелочи не пугают меня – я могу найти туалет или сориентироваться в метро. Все это мелочи – нумерация этажей, неверный артикль. Когда я уезжаю из Парижа, то чувствую себя связанной с этим городом, я люблю его как настоящая франгличанка. Но когда я в Париже, город напоминает мне, насколько плох мой французский и способность ориентироваться по карте.

В моем первом детском воспоминании о Париже я прошу «de la lait» – немного молока.

– Du, – сурово ответил официант.

– Pardon?

– Du lait, – поправил он меня и после этого разговаривал лишь на английском.

Легко поверить, что вы знаете Париж. Париж является достоянием всего мира, каждый хочет провести здесь несколько романтических дней. Как и в случае Нью-Йорка, каждый знает, как выглядит Париж – все видели фотографию Эйфелевой башни с подписью: «Париж – город влюбленных!» или яркую открытку с Триумфальной аркой или с площадью Пирамид. И как в случае Нью-Йорка, те изображения, которые мы видим, чаще всего не передают настоящей жизни города, который вовсе не является одним городом, а сотнями, даже тысячами разных мест, противостоящими друг другу, пересекающимися друг с другом. Разнятся даже взгляды на город – американского эмигранта, работающего в адвокатской конторе на Плас Вендом, историка Средних веков, проводящего дни в Национальной библиотеке, и писательницы, безуспешно пытающейся найти музей полиции Парижа.

Недавно я делала исследование для книги, которая так и не была написана. Это должна была быть сага, разворачивающаяся в Париже в 1890-х годах, в Первую и во Вторую мировые войны. По сюжету, американская наследница выходит замуж за французского аристократа, посчитав, что раз ее бабушка была француженкой, то и она сможет легко освоиться в городе и очаровать верхнюю прослойку его общества и к тому же сможет превратиться из американки в настоящую французскую женщину. Как и я, девушка уверена, что некий парижский флер скорее передается по наследству, а не приобретается.

Повествование начиналось в 1889 году, во время Всемирной выставки и открытия Эйфелевой башни, а заканчивалось в 1940 году, когда немецкие солдаты вышагивали по Елисейским полям. Внезапно многие французские причуды, которые казались ненужными и устаревшими после 1815 года, приобрели новый смысл. Бульвар Сен-Жермен не был просто зловредным планом Барона Хауссманна по саботажу написания романов о Наполеоне и по расстройству планов революционеров, лезших на баррикады и горланящих песни о свободе, равенстве и братстве, там могла бы жить заносчивая золовка моей героини, там она могла бы встретить месье де Монтескье и приживалу-писаку Пруста на каком-нибудь званом приеме.

В итоге после долгих месяцев работы я бросила книгу. Почему? Она не была о моих героях. Они были лишь бледными картонными фигурками, которые терялись на фоне того, что творилось в настоящем Париже – на фоне французской политики, культуры, опыта американского туриста в Париже. Так что я отложила мою книгу о Париже и вновь принялась за историю, которая могла рассказать о чем-то новом и интересном, но с открывшимся мне пониманием смешанной природы Парижа, города, который существует в разных временах для разных людей. Кто-то ищет здесь отголоски Революции, кто-то – падение Бастилии, другие пытаются попасть в кабаре конца двадцатого века с плакатами в стиле ар-нуво и распитием шампанского из туфелек красавиц.