Читать книгу "Снайперы. Огонь на поражение - Максим Бузин"

– Ты не сказал свое любимое «без булды»! – рассмеялся сержант. – Почему?

– Забыл, – развел руками Андрей. – Ничего не поделаешь, возраст!..

Заговорщицки подмигнув товарищу, Овечкин быстро осмотрелся и, ткнув пальцем в направлении трактора СТЗ-З, стоявшего неподалеку, произнес:

– Дуй-ка, Сережа, к этой бандуре и под днищем устройся! Ты худощавый, поместишься! Местечко там неплохое! Оттуда и по воротам удобно стрелять, и хлопцев Кочергина, спрятавшихся за танком, никак не заденешь!

– А ты где обоснуешься? – поинтересовался юноша.

– Да здесь посижу! Ежели что, подстрахую!

– Добро! Тогда я поскакал!

Пожав напарнику руку, Поздняков пригнулся к земле, коротким рывком преодолел отделявшее его от трактора расстояние и вскоре исчез, сноровисто «ввинтившись» между гусениц СТЗ-З. Андрей же, проводив его взглядом, присел на колено и приготовился к встрече «гостей», коих долго ждать не пришлось…

…Сначала еще один 75-миллиметровый снаряд очень эффектно раскурочил крышу постройки, возвышавшейся в западной части складской территории и располагавшейся рядом с забором. Советских диверсантов там не было, соответственно, и вреда этот «подарок» нашим ребятам не причинил. Вероятнее всего, немцы пальнули по зданию для того, чтобы довольно нехитрым способом постараться отвлечь внимание обороняющихся, поскольку спустя буквально секунды после глухого разрыва восемь фашистов без обычных для них воплей и криков, то есть в полном молчании, с винтовками наперевес ворвались через ворота. Причем тупо вперед фрицы не ломанулись, а попытались, не мешкая, рассредоточиться, несомненно, догадываясь, что русские их уже ждут…

…В сложившейся ситуации, когда продолжавшийся на востоке села бой с каждой минутой, если ориентироваться по звукам, становился все ближе, гитлеровцы, испытывая цейтнот, действовали, в общем-то, грамотно и правильно, но это им не помогло. Точные выстрелы снайперов сразили пару солдат Вермахта, что называется, на бегу. Лейтенант Буренков мгновением позже прицельной очередью из «МР-40» скосил сразу троих, а еще одного, выдержав очень короткую паузу, уложил наповал Алик Бодарев. Двое оставшихся в живых немцев залегли за грудой камней и швырнули в ответ несколько гранат, рванувших около танка, густо осыпавших его корпус и башню осколками и не нанесших вовремя упавшим на землю красноармейцам никакого ущерба.

Между тем на южной стороне группа фашистов решила скрытно перебраться через деревянный забор, но была встречена автоматным огнем наших диверсантов, контролировавших этот и соседний секторы. Потеряв убитыми четверых, гитлеровцы спешно ретировались, и скоротечная перестрелка стихла так же внезапно, как и началась.

Однако противник не унимался. «Ганомаг», взревев двигателем, поехал вперед. Пехотинцы в количестве семнадцати человек под руководством обер-лейтенанта, используя бронетранспортер в качестве передвижного щита и сбившись за его кормой в тесную кучу, перемещались следом. Когда полугусеничная машина пересекла улицу и, перевалившись через непонятно как оказавшийся возле обочины кусок рельса, застыла метрах в десяти сбоку от въездных ворот, гитлеровцы кинулись к забору, из-за которого вскоре с небольшим интервалом бросили в направлении T-II три связки гранат. Правда, первые две упали с недолетом, причем только одна из них взорвалась. Зато последняя связка, состоявшая из пяти крепко обмотанных шнуром гранат М-24, попала в лоб башни и рванула именно в момент своего соприкосновения с танковой броней, в результате чего пушка и пулемет T-II были полностью и навсегда выведены из строя.

Ободренные локальным успехом, фашисты под прикрытием «Ганомага» вновь устремились в атаку, а притаившиеся за камнями солдаты беглым огнем поддержали своих сослуживцев. Если бы военнослужащим вермахта, обладавшим численным перевесом, удалось сократить дистанцию и сойтись с бойцами РККА в рукопашную, то исход схватки был бы наверняка предрешен. Наши ребята прекрасно это осознавали и не собирались давать такого шанса врагу..

…Едва передние колеса бронетранспортера пересекли воображаемую границу ворот, как Овечкин и Поздняков разом из двух стволов ударили по находившейся в лобовой плите немецкой машины смотровой щели, метя в механика-водителя. А отлепившийся от надежно защищавшей его стены Кочергин, не обращая внимания на противный свист проносящихся над седой головой пуль, почти без замаха отправил в том же направлении трофейную гранату, причем сделал это настолько расчетливо, если не сказать филигранно, что М-24 попала точно в боевое отделение «Ганомага», где и разорвалась с глухим негромким хлопком.

Естественно, что ни оба снайпера, ни майор соревноваться в воинских навыках или же мастерстве не собирались. Обстановка к подобному совсем не располагала. Главным для всех являлся сейчас результат, которого совместными усилиями и удалось достичь: бронемашина неуклюже повернула направо и остановилась.

Тем самым неприятель лишился своего главного козыря. А командовавший гитлеровцами обер-лейтенант оказался перед серьезной дилеммой: или без видимых перспектив и надежд на успех продолжать бой, что неминуемо было чревато большими людскими потерями, или, с учетом хорошо теперь различимого среди других шумов ввиду неожиданно прекратившейся канонады гула дизельных двигателей «тридцатьчетверок», последовать голосу разума и начать отступление.

Очевидно, у этого офицера вермахта здравый смысл не только присутствовал, но и преобладал, потому что он долго не думал и выбрал второй вариант, дав подчиненным приказ отходить. Те, в свою очередь, словно того и ждали, как по взмаху волшебной палочки прекратив беспорядочную пальбу и бросившись улепетывать со всех ног. И буквально спустя полминуты все окончательно закончилось, гитлеровцев и след простыл! Однако о разыгравшейся на территории зерноскладов короткой, но кровопролитной баталии наглядно напоминали застывшие в неестественных позах безжизненные тела немецких солдат, обрушившиеся крыши двух зданий, испещренные пулями доски забора и стены построек, а также замерший у ворот полугусеничный бронетранспортер и частично изуродованный гранатами легкий T-II.

* * *

…Майор Артем Кочергин и его боевые товарищи стояли около брошенного противником «Ганомага». Не обращая внимания на падающие с неба крупные капли дождя, они молча наблюдали, как в некотором отдалении по центральной улице освобожденного от фашистов села в сопровождении мотоциклов с установленными на колясках пулеметами движется колонна советских танков, армейских машин и броневиков. На покрытых копотью лицах красноармейцев блуждали усталые улыбки, однако радостных эмоций вслух никто не выражал – сказывались усталость и напряжение последних часов…

…Пару минут назад майор по рации доложил комбригу Думинину о результатах проведенной операции, не забыв указать и точное местоположение группы. Однако на всякий случай, чтобы свои по ошибке не приняли их за гитлеровцев, почти все наши ребята сняли вражеское обмундирование, точнее, верхнюю его часть, включая пилотки и каски. Лишь Кочергин, что называется, оторвавшись от коллектива, скидывать немецкую форму не стал, в шутку (и, кстати, не очень удачно) аргументировав это тем, что у начальства должны быть определенные привилегии. Правда, справедливости ради необходимо отметить, что офицерскую фуражку со свежим пулевым отверстием в тулье он все-таки держал в руке. Ну и, само собой разумеется, что пленный оберст-лейтенант, сидевший неподалеку на корточках у забора и жадно затягивавшийся папиросой, которой угостил его Николай Семенюкин, с привычной для себя одеждой по собственной воле расставаться не спешил. Впрочем, никто его к этому и не принуждал…