Читать книгу "Эйфория - Лили Кинг"

Кануп усмехнулся и сказал, что женщины сегодня очень заняты. Он явно намекал на что-то, но впрямую говорить не стал.

– Женщины сегодня ненормальные, – вот все, что он сообщил.

Мы проверили сети и отправились на промысел. Мужчины там рождаются и растут, чтобы стать ремесленниками – гончарами, художниками, резчиками масок. Но при этом они, как я выяснил в тот день, поразительно скверные рыбаки. Они скандалили и обижались друг на друга. Неловкими пальцами рвали тонкую нить сетей. Они, похоже, не понимали, как устроены верши. Громкие вопли распугали всю рыбу. Я немало повеселился, наблюдая за ними, но все время присматривался к дальнему краю озера, откуда, из легкой мерцающей дымки, в любой момент могло появиться мое каноэ.

Я был рад, когда мы вернулись на берег, и готов был бежать к Нелл – пить с ней чай и наслаждаться тем немногим временем наедине, что оставалось. Но Кануп пожелал вымыть каноэ, которое, по его мнению, провоняло рыбой, при том что он ничегошеньки не поймал, и заодно заделать небольшую течь, а для этого надо было принести из его дома каучуковый сок. Проходя мимо дома Нелл, я окликнул ее, но никто не отозвался.

Мы увидели ее, возвратившись к каноэ. Она стояла в воде по щиколотку, приложив руки козырьком к глазам, и всматривалась в озерную даль. Заслышав голос Канупа, обернулась. Руки бессильно упали.

– Мне сказали, что вы уехали!

– Уехал?

– Да. Чанта сказал, уплыли в лодке.

– Я был на рыбалке с Канупом.

– Слава богу. – Она судорожно ухватила меня за рукава рубахи. – Я и вправду решила, что вы отправились их искать.

– Боюсь, что уже поздно.

Кануп занялся своим каноэ, но я не мог ему помочь, потому что Нелл меня не отпускала. Она все теребила ткань моей белой рубахи. Что-то с ней было не так.

– Я думала, вы уплыли к Бетт, – сказала она.

– К Бетт?

– Потому что у нее есть катер.

Я и забыл про Бетт и ее катер. И что рассказывал о ней Фену.

– Простите. – Она смеялась, но, казалось, вот-вот расплачется. Выпустила наконец мои рукава и нервно потерла ладонями лицо. – У меня был очень странный день, Бэнксон.

Я глаз не мог от нее отвести, как если бы она показывала фокус, вернее, раскрывала его секрет. В ней появилось что-то обнаженное и беззащитное, будто между нами уже многое произошло, будто время скакнуло вперед и мы уже стали любовниками.

– Что случилось?

– Пойдемте домой.

Я виновато пожал плечами, показывая Канупу, что не могу ему помочь. Но тогда ничто не могло разлучить меня с Нелл. Я снова затравленно посмотрел на горизонт. Пусто. Еще немного времени. И пошел за ней по тропинке.

Чай мы пить не стали. Она налила нам виски, и мы сели за кухонный стол, друг напротив друга.

– Не знаю, поверите ли вы.

– Конечно, поверю.

Она вдруг встала.

– Простите, сначала я должна это записать. – Заправила бумагу в машинку. Я ждал стрекота клавиш. Тишина. Она вернулась за стол. – Или, может, должна сначала рассказать вам. – Солидный глоток виски. У нее красивая шея, не тронутая тропическими язвами. Поставив стакан, она посмотрела мне прямо в глаза. – Если бы я рассказала такое Фену, он бы не поверил. Заявил бы, что я все выдумала или недо…

– Расскажите, Нелл.

– Свернув на женскую сторону, я немедленно это почувствовала. Такая же подозрительная, ненормальная тишина, как в тот раз, когда они меня не впустили. И сразу отправилась в крайний дом, над которым поднимался дым от трех очагов, а все окна были зашторены. Решительно вломилась, не спрашивая позволения, и в лицо ударила волна горячего вонючего влажного воздуха, эдакая зловонная парная. Я поперхнулась и высунула было нос за дверь глотнуть воздуха, но Малун втащила меня внутрь, отобрала корзинку и сказала, что здесь миньяна и они решили, что я могу остаться.

Миньяна. Нелл сказала, что никогда прежде не слышала этого слова. Когда глаза привыкли к темноте, она различила, что в очагах стоят сковородки, а на них в лужице воды готовятся какие-то округлые черные глыбы. Комната битком набита женщинами, их было гораздо больше, чем обычно, и ни одна не занималась работой – никто не плетет корзины, не штопает, даже младенцев никто не нянчит. Детей тут вообще не было. Одни женщины следили за сковородками на огне, другие лежали на циновках вдоль стен. Вдруг черные глыбы все разом оказались перевернуты. С громким стуком. Это были камни, округлые камни, разогревавшиеся в плоских керамических сосудах. Потом, оставив камни на месте, женщины отошли от очагов, каждая несла маленький горшочек, содержимое которого разогревала. У каждой, следившей за очагом, была партнерша из тех, что лежали на циновках. Старуха по имени Йепе подвела Нелл к циновке.

– Я хотела достать из корзинки блокнот, но она не разрешила, а велела мне лечь.

Йепе уселась рядом на корточки, неловко, путаясь в пуговицах, расстегнула ей платье. Потом окунула руки в горшок. А когда вынула, с них капало масло, и она опустила ладони на шею Нелл и начала массировать, медленно спускаясь ниже по спине, разминая, поглаживая; густо умащенные руки легко скользили по телу.

– И то же самое происходило на всех уложенных в ряд циновках, массаж становился все глубже, интенсивнее, быстрее, и женщины – вы должны понимать, что эти женщины абсолютно неизбалованны, они привычны к тяжелой работе; это мужчины у там имеют досуг, они сидят кружком, расписывая свои горшки, и сплетничают, – эти женщины начали стонать, вздыхать, утробно рычать.

Нелл встала за бутылкой виски, а вернувшись, села рядом со мной, наполнила наши стаканы и поставила ноги на перекладину моего стула.

– Уверены, что готовы слушать дальше?

– Абсолютно.

Массаж стал эротическим. Руки Йепе скользнули под ее тело, обхватили груди, и пальцы теребили соски, а потом руки переместились на ягодицы и с силой тискали плоть, и пальцы прижимались к анусу. Лежащие женщины уже кричали в полный голос, тела их тянулись к ласкающим рукам. Некоторые пытались дотронуться до своей промежности или перевернуться на спину, но им не позволяли этого сделать. Бо нан, воскликнул кто-то. “Не сейчас”. Йепе вернулась к своему очагу и раздвоенной палкой вынула камень из сковороды, переложила на кусок коры и принесла к циновке. Все лежавшие женщины одновременно перевернулись. Они страстно вскрикивали, пока камни смазывали маслом.

– Ну, остальное можете представить, – усмехнулась она.

– Не могу. У меня очень слабое воображение.

– Йепе положила камень вот сюда, – она расстегнула несколько белых пуговиц на своем голубом платье и прижала мою ладонь к своему животу, – и медленно двигала его по кругу.

Кожа ее была все еще теплой, все еще маслянистой. Медленно и осторожно моя ладонь описывала круги по ее подтянутому животу, но мечтал я коснуться каждого кусочка, каждой клеточки ее тела, ощутить ее всю. И чтобы она всем телом прижалась ко мне.