Читать книгу "Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина"

Характерные щелчки испарителя и шипение глубокой затяжки расслышала даже отсюда. Юрген ушел. А Катарина несдержанно крикнула:

— Все равно урод и козел! Слишком хорошо для правды… — Когда она увидела меня, то с чувством сказала: — Я знаю, отчего я умру однажды — от зависти, от удушья. Как с самого начала с наследником, так и добиваешь ты меня… Знаешь, что, Конфетка?.. я ведь всех на свете ненавижу. У меня все — кобели и суки, все полные говна и предательства. Какого, мля, я с тобой связалась? Аллергия у меня на сладкое… Ненавижу обоих. Завидую до боли! Сволочи!

Она очередную глубокую затяжку сладкого пара выдала со всхлипом и злыми слезами. Слишком часто она дышит этой химией, как табачный курильщик. Я не удержалась, и обняла девушку:

— Все будет хорошо.

— Я тоже счастья хочу. Роберта хочу, любви хочу, жизни нормальной. Как у людей.

Катарина взвыла и с ругательствами сжала меня в ответ крепко обеими руками.

Собрание

У старосты на удивление скопилось много народу, и пришли они раньше назначенного времени — в коридоре и комнате уже нечем было дышать, несколько человек спорили, до красных лиц и эмоциональных движений.

— Стряслось что-то?

Я зашла не только вместе с Катариной, но и с северным старостой одновременно. Потолкались у вешалки.

— Устали, — объяснил хозяин дома.

— Подождите. Мне нужно сначала с вами поговорить один на один. Это возможно?

Староста уже хотел дать старт совещанию — пришли все, но я его остановила. Мужчина озадачено кивнул, и не очень охотно предложил:

— Только в рабочей комнате если… тебе, думаю, можно, наместница.

Последнее — с легкой усмешкой. Миновали коридор. Я мельком улыбнулась Юргену, которого успела заметить в зале, и он ответил тем же. Его чем-то занял его староста, южный, и мы друг к другу пока не подошли.

— Проходи. Надеюсь, разговор не долгий? Там и так уже все накалены, зря раньше передовиков собрал.

— Ого. Вот это у вас картотека, больше, чем в городской библиотеке.

От пола до потолка — стеллажи с маленькими ящичками, все в пестроте табличек, резных циферок и букв.

— Архив тоже под моим присмотром.

— Пограничник Ариан, — посмотрите — на месте ли его листы? Проверьте, пожалуйста, и, если есть, — за все время, что он на службе, сколько их, примерно?

— Это действительно важно? Рядовым…

— Мне не нужна информация с листов. Я даже от двери не отойду и через плечо смотреть не стану. Посмотрите — в наличие ли?

Староста уверенно шагнул к одному из стеллажей, быстро выдвинул узкий, как пенал, ящик и завис над ним. Замычал недовольно, задвинул, потянулся к другому. Минуту он ворчал на себя — за путаницу, за старость и память, за невнимательность. Стал рыться на столе с бумагами, заглядываться на стеллажи «архив».

— Не ищите. Это не вы «напортачили» — его совсем нет, верно?

— Не понимаю. Не то, что листов, даже разделительной карточки с именем нет.

— Все ясно. Идемте, сначала собрание, потом объясню всем из узкого круга. А, кстати… мой сегодняшний вызов возьмите.

Получилось так, что Юрген поцеловал меня прилюдно — одновременно при всех и в уединении. Встретились в коридоре, у зеркала. В набитой людьми квартире, у всех на глазах, но внимания — ноль. Кому нужны эти новости чьих-то отношений, когда все люди взрослые, есть и много других важных своих забот. И поцелуй скромный — короткий, приветственный, едва соприкоснувшись губами.

Мы улучили эту минутку, пока староста организовывал тишину и начал повестку собрания. То, что Юрген рядом, мне помогло — выходить на передний план и что-то говорить, не хотелось. Подбиралась исподтишка неуверенность, страх и пресловутая неуютность всеобщего внимания. Прижалась плечом к Юргену поплотнее. Его поддержка — со мной.

— Отбой. Больше не нужно выискивать одиночек, присматриваться ко всем в поисках пропавших, остро реагировать на сбои и пустые места…

— Несколько ходов тоже нет, — перебила одна пограничница, — вы видели, что стало с…

— Отмечайте в группе, что этих ходов нет, и все. Я объясню коротко. С людьми все хорошо, они не исчезли — ни наши сослуживцы, ни те, к кому был вызов. Их жизнь изменилась где-то в очень далеком прошлом, сменив траекторию в лучшую сторону и поэтому здесь, в настоящем, их нет. Следы стираются постепенно. Память о них быстро пропадает у соседей, коллег и «шапошных» знакомых. Близких нет, якорей нет, привязанностей нет, одни только мы по роду службы еще держим в голове имена и пытаемся помнить. В полиции больше нет даже цифровых данных.

— Так что теперь с Арианом? — Подал голос наш староста.

Чтобы не ошибиться, достала распечатку Роберта и нашла всех четверых пограничников. Зачитала данные вслух.

— Уверена, все их вызовы выпадали другим, ничего не нарушилось. Все, что случилось, начиная с первого сбоя, это хорошие события. Не катастрофа, а, наоборот, — удача. Не знаю механизма, но судьба или законы грани, или тот самый незнакомец, о котором я рассказывала в прошлый раз, выбрали самых одиноких и несчастливых, вернув им полную жизнь, другую.

— А если я тоже хочу?

Кто спросил, не успела увидеть. Мужской голос, немолодой. Я спрятала взгляд в листах ненадолго, чтобы отдохнуть от множества лиц вокруг, а тут вскинула голову. Вопрос откликнулся во мне тем же — «а если…».

Если возможно вмешаться в прошлое, чтобы поправить его, значит ли, что я смогу попросить — Юля Вереска, Бога Границ, Великую Силу, кто или что бы это свершал, — исправить мою трагедию? Мне не нужна вся жизнь. Мне бы только один день пережить по иному. И мой сын…

— Я не знаю закона. Не знаю механизма… Пожалуйста, донесите до всех, что больше не нужно быть такими бдительными, паниковать или беспокоиться по всему, что случилось или еще случится. Единственное, о чем прошу — при новом сбое дайте мне знать. Я должна посетить квартиру-пустышку и осмотреть ее. Собрать данные, проследить скорость стирания человека и прочее. Возвращаемся к обычному распорядку. Еще будут рабочие темы для обсуждения?

Вопрос всем четверым старостам, и никто не ответил. Только северный покачал головой, один за всех.

— Тогда расходимся. Попрошу задержаться старост, и тех пограничников, кто попал на сбои. Нужно детально обсудить пару моментов.

Не стала называть Юргена и Катарину по именам, боясь обидеть тех, чьи имена не потрудилась запомнить раньше. Пусть народ разойдется.

Хозяин дома проветрил залу, поставил чай, придвинул стол ближе к дивану, сделав обстановку комнаты более домашней и выключил лишний свет. Жены, судя по всему, дома не было, гостеприимством занимался лишь староста. В итоге плюс шесть человек, оставшиеся после собрания, больше походили на семейную компанию. Торшер, чашки, немногословность, — особенно контрастными показались после шумного многолюдья. Старосты другого района — мало знакомые мне, да и по рангу раньше иначе общались, — не помешали тому, что я свободно и детально рассказала о том, как вышла на эту теорию.