Читать книгу "The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис"

Чтобы пресечь потасовки, владельцы залов нанимали толпу вышибал. Но у вышибал были и другие задачи.

«Помню, в один зал набилась куча народу — яблоку негде упасть, — вспоминает Джон. — Мы подумали, там непременно должны быть менеджеры других клубов, теперь у нас будет много работы. Тогда мы еще не знали, что администрация клуба выставила толпу вышибал, чтоб не подпускали к нам менеджеров из других клубов. К нам никто не смог пробиться, кроме представителя того клуба. Он сказал, что мы им понравились, и предложил по восемь фунтов за выступление. Это было на пару фунтов больше, чем обычно, так что мы остались довольны».

С 1961 года «Битлз» могли зарабатывать гораздо больше: спрос на них рос с каждым днем, и они постепенно догоняли самую известную ливерпульскую группу Рори Сторма (которого между собой называли «Мистер Шоумейкер»). Но у них по-прежнему не было менеджера, и они сами толком не понимали, что с ними происходит.

«Мы не сразу сообразили, что оставили другие группы далеко позади, — говорит Джордж. — А потом стали замечать, что повсюду собираем огромные толпы. Люди не пропускали ни одного нашего концерта, приходили послушать именно нас, а не просто потанцевать».

Стю и Пита по-прежнему подкалывали, но до серьезных стычек, как в Гамбурге, уже не доходило. Обычно спорили из-за места в фургончике или из-за еды. Возникали перепалки, кому вести машину, — место водителя считалось лучшим, потому что не было завалено аппаратурой.

«Обычно ругались мы с Джорджем: мы ведь были примерно сверстники, — говорит Пол. — Джон был старше и считался безусловным лидером. Мы с Джорджем препирались до хрипоты, кому сесть за руль. Потом, когда у нас появился собственный фургон, я обычно хватал ключи и первым плюхался на водительское место. Джордж залезал в машину и говорил: „Эй, сегодня моя очередь. Ты вчера машину вел“. А я отвечал: „Не-а, веду я“».

После успешных выступлений в дансингах Мерсисайда группе предложили обосноваться в собственном клубе — там можно играть постоянно, там поклонники всегда их застанут. Благодаря Бобу Вулеру этим клубом стал «Кэверн». Они уже переросли мелкую и малоизвестную «Касбу», расположенную далеко от центра Ливерпуля.

«Кэверн» долгое время был крупнейшим музыкальным клубом в центре города, но выступали там в основном джазмены. Даже летом 1961 года, когда вышла упомянутая статья Боба Вулера, на другой газетной полосе «Кэверн» рекламировался как джазовый клуб, хотя в нем уже преобладали бит-группы, в том числе и «Битлз».

Клуб находится в доме номер 8 по Мэтью-стрит. Это узкая улочка в центре, неподалеку от Уайтчепел, где находится NEMS — крупнейший магазин пластинок. Оттуда два квартала до редакции газеты «Ливерпул экоу» и совсем близко до Пир-Хед.

Большинство зданий на Мэтью-стрит — плодовоовощные склады. Улица всегда замусорена и грязна, там вечно пахнет тайными овощами и сокрытыми фруктами. С утра до ночи разгружаются фуры. В клуб «Кэверн» ведут семнадцать ступенек. В этом подвале раньше был винный погреб. Клуб до сих пор напоминает погреб, темный и тесный, с высокими сводчатыми потолками и колоннами. Вентиляции никакой — похоже, по сей день, хотя «Кэверн» успели переделать в ночной клуб с рестораном.

Бывший бухгалтер Рэй Макфолл стал владельцем «Кэверн» в 1959 году и превратил его в джаз-клуб. Здесь играли Джонни Дэнкворт, Хамфри Литтелтон, Экер Билк и Крис Барбер[80]. Но со временем все чаще мелькали бит-группы.

С декабря 1960 года, вернувшись из Гамбурга, «Битлз» выступали в «Кэверн» регулярно, сначала попеременно с полуджазовыми The Swinging Blue Jeans, прежней постоянной группой клуба.

«С декабря 1960-го по февраль 1962-го я объявлял выступление „Битлз“ в клубе „Кэверн“ двести девяносто два раза, — вспоминает Боб Вулер. — За первый дневной концерт они получили пять фунтов. За последний — триста».

Его слова говорят не только о том, какое впечатление произвели ребята на Боба (человек не поленился подсчитать выступления), но и о том, как напряженно работала группа.

«Пожалуй, в „Кэверн“ нам нравилось больше всего, — говорит Джордж. — Это было потрясающе. Мы никогда не теряли контакта с аудиторией. Мы никогда не репетировали, как другие, которые подражали The Shadows. Мы играли для своих поклонников, таких же, как мы. Они приходили в обед послушать, как мы играем, приносили с собой бутерброды. Мы делали то же самое: ели прямо во время концерта. Все было спонтанно. Все происходило естественно».

«Вообще-то, это была настоящая дыра, — рассказывает миссис Харрисон. — Дышать нечем. С них тек пот, запотевали стены, на усилители капало, случались короткие замыкания. Но они не обращали внимания, пели без усилителей. Джон часто орал всякое зрителям. Они все орали. Велели зрителям заткнуться. А Джордж ничего не говорил, даже не улыбался. Девушки постоянно спрашивали у меня, отчего он такой серьезный. Он говорил: „Я — соло-гитара. Если другие валяют дурака и лажают, никто и не заметит, а мне ошибаться нельзя“. Он всегда очень серьезно относился к музыке и к деньгам. Вечно интересовался, сколько им заплатят».

Миссис Харрисон оставалась их самой преданной поклонницей. И она не только приходила на концерты — она приводила друзей и родственников. Она была в «Кэверн» незадолго до их отъезда в Гамбург, когда в клуб ворвалась Мими, собираясь за ухо стащить Джона со сцены.

«Я видела, как она уходила, — говорит миссис Харрисон. — Я ей кричу: „Потрясные ребята!“ А она смерила меня взглядом и говорит: я, мол, рада, что хоть кто-то так считает… После этого мы встречались несколько раз. И она всегда говорила, что, если б я их не подначивала, мы бы все жили тихо-спокойно».

Тем, кто бывал на выступлениях «Битлз» в «Кэверн», больше всего запомнились их импровизации. The Shadows повлияли не только на стиль игры других групп, но и на то, как они выходили или уходили, как объявляли номера. А «Битлз» творили что хотели. Если у других групп летела аппаратура, они, как принято в большом шоу-бизнесе, убегали за кулисы и ждали, пока кто-нибудь не сменит предохранитель. «Битлз» в таких случаях заставляли зрителей хором петь «Coming ‘Round the Mountain»[81] или еще какую пошлятину.

Миссис Харрисон все это одобряла. Мими — нет. А Джим Маккартни научался с этим жить.

Раньше Джим проводил обед в кафе и пабах наподобие «Кэверн», в районе хлопковой биржи, убалтывая возможных покупателей. Создается впечатление, будто работа его была шикарна, но нет, это не так. Он оставался обычным продавцом, зарабатывал меньше десяти фунтов в неделю и с трудом сводил концы с концами. Майкл уже пошел работать, но дела у него шли так себе. Он не поступил в Художественный колледж и, перебрав несколько бесперспективных работ, пошел учиться на парикмахера.