Читать книгу "The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис"

«Я в обед часто заглядывал в „Кэверн“, — говорит Джим. — Парням должны были доплачивать за вредность. Всюду воняло по́том. Когда Пол возвращался домой, я буквально выжимал его рубашки над раковиной… Подростки были в невменяемом состоянии, протискивались поближе к сцене, остервенело друг друга отпихивали, некоторые падали в обморок от перевозбуждения или духоты. И Пол, и остальные на сцене смахивали на каких-то драных котов. Я пытался пробиться к сцене, но мне никогда не удавалось. Поэтому я шел в гримерную и ждал конца выступления».

Он приходил не за автографом, а чтобы повидаться с Полом. После смерти жены Джим взвалил на себя все заботы о Поле и Майкле, стирал, прибирался и готовил. В обед ему нужно было успеть запастись продуктами к ужину.

«Я приходил в „Кэверн“ накормить Пола сосисками, отбивной, или что там у нас было. Всегда ужасно спешил, еле успевал распихать фанатов и передать Полу еду. „Не забудь, сынок, — напутствовал я его, — вернешься домой и будешь разогревать — поставь электродуховку на двести пятьдесят градусов“».

14

Замкнутый круг: Ливерпуль и Гамбург

С началом выступлений в «Кэверн» их успех на местном уровне был обеспечен. После почти пяти лет поисков они наконец нашли свой стиль и обзавелись преданными поклонниками.

Но за весь 1961 год не произошло ничего из ряда вон выходящего. «Битлз» совершенствовались, поклонников становилось больше, и они были все фанатичнее. Ребята снова поехали в Гамбург, положив начало новой серии гастролей, — и опять с большим успехом. Но они угодили в колею местной популярности и не могли из нее выбраться. Казалось, они обречены всю жизнь играть в Ливерпуле и Гамбурге. Больше ими нигде не интересовались.

Вторые гамбургские гастроли начались в апреле 1961 года, когда Джорджу уже исполнилось восемнадцать. Петер Экхорн, управляющий клубом «Топ Тен», и Астрид помогли битлам получить разрешения на работу. У Петера до сих пор хранится контракт. Там говорится, что битлы обязаны играть ежедневно с семи вечера до двух ночи, кроме субботы, когда они будут играть до трех. «После каждого часа игры полагается перерыв продолжительностью не менее пятнадцати минут».

«Топ Тен» был гораздо вместительнее и спокойнее тех двух клубов, где они играли раньше. Он был удобнее, лучше отделан, да и публика приходила другая. Стало больше «экзистов», многие с фотоаппаратами, — на концертах они ползали по сцене, стараясь сфотографировать «Битлз» в необычном ракурсе, и вопили: «Польше пота, пошалюста, польше пота!»

Астрид, в кожаном брючном костюме, встретила их на вокзале — на сей раз их дорога оплачивалась щедрее. Прежде Астрид носила кожаную куртку (и они скопировали эту деталь, хотя дополняли ее джинсами и ковбойскими сапогами). Стю восхитился и попросил Астрид сшить кожаный костюм и ему. Остальные тоже такие захотели, но пошили их себе задешево, и костюмы разлезлись по швам, едва были надеты.

Астрид наконец собралась с силами и призналась Стю, что его набриолиненный зачес а-ля «тедди-бой» ей не нравится. Она уверяла, что Стю гораздо больше пойдет прическа как у Клауса и Юргена. После долгих уговоров Стю согласился на новую прическу. Астрид начесала ему волосы вниз, кое-где подровняла и уложила.

Вечером, когда Стю явился в «Топ Тен» с новой прической, остальные попадали на пол и стали биться в истерике. Посреди концерта Стю сдался и зачесал волосы наверх. Надо отдать должное упорству Астрид: назавтра он опять причесался по-новому. Его опять подняли на смех, но спустя еще день с такой же прической явился Джордж. Следующим стал Пол, хотя он еще долго то и дело возвращался к прежнему стилю, поскольку Джон пока не определился. Пит Бест не обращал внимания на эти глупости. Но на свет родилась битловская прическа.

Астрид повлияла не только в этом, — к примеру, ей же битлы обязаны отсутствием воротников. Она сшила себе костюм без воротника, и Стю ужасно понравилось. Тогда она сшила ему такой же, хотя все прочие язвили: «Стю, ты зачем надел мамин костюм?»

Во время вторых гастролей в Гамбурге они стали еще необузданнее; чтобы не падать с ног на концертах с утра до ночи, все, кроме Пита Беста, глотали стимуляторы. «Но это никогда не выходило из-под контроля, — говорит Астрид. — Спиртным они тоже не злоупотребляли. Толком и не пили — так, изредка».

Джон по-прежнему, когда на него находил стих, промышлял мелким воровством в магазинах. Астрид говорит, он это делал потрясающе — Пит Шоттон, школьный друг Джона, описывал это теми же словами.

«Джон был таким, каким был, — вспоминает Астрид. — Многих подмывает что-нибудь учинить, но они, конечно, ничего не делают. А Джон мог ни с того ни с сего потереть руки и сказать: „Так, я понял: пошли что-нибудь стибрим“. Просто по приколу. Это даже не шокировало. Его посещала идея, и он действовал. Потом неделями не делал ничего такого. В отличие от Пола, Джон сперва что-то делает, а потом уже думает».

Как и раньше, Джон рисовал свои антирелигиозные карикатуры — например, Иисус на кресте, а под крестом домашние тапочки — и выкидывал всякие ребяческие фортели. Однажды нацепил бумажный собачий ошейник, вырезал из бумаги крест и, подражая индийскому акценту Питера Селлерса[82], прямо из окна проповедовал собравшейся внизу толпе.

На этих гастролях «Битлз» записали свою первую пластинку, хотя Аллан Уильямс отправил их делать демозапись в первый визит в Гамбург. Из записи ничего путного не вышло, отпечатали всего пять экземпляров. На сей раз их попросили аккомпанировать Тони Шеридану, певцу из «Топ Тен». «Когда нам предложили, — говорит Джон, — мы подумали: да раз плюнуть. У немцев все пластинки дурацкие. Наша явно будет лучше. Мы исполнили пять своих номеров, но им не понравилось. Они хотели какую-нибудь „My Bonnie Lies Over the Ocean“»[83].

Записывал их Берт Кемпферт, руководитель очень известного немецкого оркестра, занимавшийся поиском артистов и подбором репертуара. На обложке альбома Тони Шеридана их назвали The Beat Brothers. Название The Beatles сочли слишком непонятным.

В записи участвовали только четверо. Пит Бест по-прежнему играл с ними. Он говорит, все шло прекрасно. Он поссорился с Тони Шериданом, но в остальном — полный порядок.

Однако из группы ушел Стю Сатклифф. «Иногда мы вели себя с ним просто по-свински, — говорит Джон. — Особенно Пол — вечно придирался. Я потом объяснял Стю, что на самом деле мы нормально к нему относимся».

Они слегка угрызались из-за того, как обращались со Стю, но ушел он не поэтому. Он решил остаться в Гамбурге, жениться на Астрид и вернуться к живописи. Его зачислили в Художественную школу благодаря покровительству выдающегося скульптора Эдуардо Паолоцци, родившегося в Шотландии и в то время преподававшего в Гамбурге. Паолоцци даже выбил у городских властей стипендию для Стю.