Читать книгу "Шляпа, полная неба - Терри Пратчетт"

— Ах так! — закричал Явор Заядло. — Вот, знатца, что ты затеял! Ну так этот нумер у тя не пройдет!

Он взмахнул мечом, срубив верткий побег под корень, и отступил. И тут же рывком обернулся — за спиной раздался вкрадчивый шорох.

Два новых ростка уже разворачивали листья, третий пробивался рядом. Оглядев луг, Явор увидел, как сотни, тысячи крошечных деревьев присоединились к гонке в высоту.

Явор Заядло боялся, боялся до самых печенок. Но он широко ухмыльнулся. Самое милое дело для любого Фигля — это когда, куда ни врежь, попадешь по врагу.

Солнце садилось, тени росли, луга умирали.

Явор ринулся в бой.

Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!

Тому, как Фигли добывали источники нужного запаха, нашлось несколько свидетелей (не считая множества сов и летучих мышей, которых сбила, оставив беспомощно крутиться в воздухе, метла под управлением банды маленьких синих человечков).

Одним из этих свидетелей был Девяносто Пятый, баран из стада некоего фермера, не отличавшегося избытком воображения. Девяносто Пятый помнил только, как сначала в ночи раздался какой-то шум, потом что-то потянуло его за шерсть на спине. Это было такое необычное и глубокое переживание, что Девяносто Пятый вновь вернулся мыслями к траве.

Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!

Еще одним свидетелем стала Милдред Трамбоу, семилетняя дочь фермера, которому принадлежал Девяносто Пятый. Много лет спустя она рассказала своим внукам, как однажды ночью взяла свечу, спустилась на кухню попить воды — и услышала шум в шкафчике под раковиной.

— Это были такие тоненькие голосочки, знаете, и один из них сказал: «Эй, Вулли эт’ пить низзя, на бутыли же «ЙАД» написано!» А другой голос ответил: «Ах-ха, гоннагл, они завсехда шкрябют всяко-тако, когда хотют пугануть и не дать кому промочнуть горло!» А первый ему: «Вулли, это крысиный яд!» А второй: «Ото ж и лады, я-то не крыкса!» Тогда я подошла и открыла шкафчик — и что бы вы думали? Там оказалось полным-полно маленьких человечков — эльфов! Они уставились на меня, а я на них. А потом один из них говорит: «Эй, грамазда мал-малюха, эт’ мы те просто снимся!» И все остальные закивали: да, мол, они просто снятся! А тот, что заговорил первым, добавил: «Ну и раз ужо мы те снимся, мож, сказанешь нам, хде тута шкипидар водится, а?» Я сказала, что скипидар у нас хранится в сарае. А маленький человечек тогда сказал: «Нды? Ну, тадыть мы драпс-драпс. А ты, грамазда мал-малюха, топс-топс взад дрыхсы, и вот те на память от мал-мал волшебенных человечеков!» И через мгновение под раковиной уже никого не было!

Внуки слушали ее, разинув рот.

— А что они тебе дали, ба? — спросил один из них.

— Вот что! — Милдред показала серебряную ложку. — И знаете, что самое удивительное? Она оказалась точь-в-точь как мамины серебряные ложки, которые исчезли неведомо куда в ту же ночь! Я ее с тех пор храню, как сокровище!

Потрясенные внуки некоторое время переваривали услышанное. Потом кто-то спросил:

— Ба, а какие они были, эти эльфы?

Бабушка Милдред надолго задумалась.

— Гораздо уродливее, чем их обычно представляют, — сказала она наконец. — И гораздо более вонючие. А как только они исчезли, раздался такой звук, вроде…

Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!

Посетители «Королевских ног» (владелец пивной заметил, что в округе слишком много заведений под названием «Королевская голова» или «Королевские руки», и занял свободную нишу), заслышав шум снаружи, оторвались от выпивки и посмотрели на дверь.

Через минуту-другую дверь резко распахнулась.

— Добровой вам ночи, милостивые верзуны! — прокаркала фигура, объявившаяся на пороге.

В пивной повисла тишина. Смахивающий на огородное пугало незнакомец заковылял через зал. Ноги его не слушались, и когда он наконец добрался до стойки, то с облегчением вцепился в нее и осел на колени.

— Мал-мал капельку твоего самолучшего виски, мой старый добровый старина трактиршик! — раздалось откуда-то из-под его шляпы.

— Сдается, ты на сегодня уже выпил достаточно, друг, — ответил бармен, нащупывая под прилавком дубинку для особых клиентов.

— Ты кого названул «друг», паря? — взревел незнакомец, пытаясь подняться на ноги. — Да ты нарываешься, ыть! И вовсе я не достатно выжрал, а то кык бы у меня все эти деньговины ишшо остатлись, ы?

Рука странного посетителя нырнула в карман пальто, рывком выскочила обратно и тяжело упала на стойку. Старинные золотые монеты раскатились во все стороны, из рукава выпала пара серебряных ложек.

В баре стало тише прежнего. Десятки глаз жадно отслеживали траекторию блестящих кругляшей, которые падали со стойки и катились по полу.

— И унчию «Веселого капытану», — добавил незнакомец.

— О, конечно, сэр, — ответил бармен. Его с детства приучили с уважением относиться к золотым монетам.

Он пошарил под стойкой, и лицо его огорченно вытянулось.

— Очень жаль, сэр, но «Веселый капитан» у нас закончился. Его, знаете ли, многие берут… Но у нас много других…

Посетитель, не дослушав его, обернулся к залу:

— Горстю золота тому чувырле, хто первым дадет мне трубочку «Веселого капытану»! — проорал он.

В зале случился ажиотаж. Столы посдвигались, стулья попадали.

«Пугало» схватило первую попавшуюся трубку и швырнуло монеты в зал. Среди посетителей немедленно завязалась драка, а странный незнакомец вновь повернулся к стойке:

— Налей-ка мне напослед мал-мал капелю виски, трактиршик! Никакенных висков, Грамазд Иан! Как те не стыдно! Эй, ноги, а ну кык цыть! От мал-мал капели виски ниче нам не бу! Нды? А с какенных пор ты у нас Большой Человек, ы? Ты, чучундра синяя, Явор на нас надежится! Ах-ха, и он бы тоже понадежился на капелю виски!

Люди в баре перестали отталкивать друг друга в попытках первыми добраться до золота, выпрямились и уставились на незнакомца, который с ног до головы ушел в спор с самим собой.

— А мне на все равно! Я балда, мне и решать, ясно? Буду я ишшо всяких коленьев слушать! А я грил те, Вулли, не надо сюдыть ходить! Нам завсехда непросто из пивнух выбираться! Знатца, так: мы, ноги, не бу стоять и зырить, как балда там нахрюксивается! Оченно оно нам хотелось!

Тут, к ужасу собравшихся, вся нижняя половина незнакомца развернулась и поковыляла к двери. Верхняя часть повалилась вперед, вцепилась в стойку, крикнула:

— Ну, мож, хоть мал-мало крепкожарено-парено яйко? — и… отвалилась.

Ноги сделали еще несколько шагов и рухнули на пол.

И в наступившей гробовой тишине тоненький голосок откуда-то из штанов завопил:

— Раскудрыть! Драпс-драпс!

В воздухе мелькнуло что-то слишком быстрое, чтобы разглядеть, хлопнула дверь…