Читать книгу "Любовники - Юлия Добровольская"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дина мерила шагами расстояние от одной двери с надписью «Реанимация» до другой, в противоположном конце. «Выход» — светилось над ней. И лампа в белом коробе с зелеными буквами мигала. Загоралась с трудом, потом какое-то время горела ровным светом, потом что-то трещало, жужжало, гасло и снова мигало… Будто предупреждая о ненадежности, сомнительности, негарантированности, в конце концов, этого самого выхода… выхода отсюда.
Длинный зеленый больничный коридор. Протертый линолеум на полу. Лампы дневного света, через одну горящие, и обязательно какая-нибудь из них агонизирует… да еще и с треском… с жутким каким-то, потусторонним, жужжанием… Ну, насчет потустороннего — это, пожалуй, так… ассоциации. В институтских коридорах с того же цвета краской на стенах, с тем же протертым линолеумом на неровных полах трещали, мигали и жужжали под потолком точно такие же лампы. Но никакого намека на потусторонность в этом не ощущалось. Напряженность — да. Все-таки институт — это сплошное напряжение. Сдал, не сдал, дадут стипендию, не дадут… Бывает еще: любит, не любит, придет, не придет…
Любит, не любит, придет, не придет… И это они с Костей пережили…
Дина очень хорошо помнит этот день. Они с Костей проводили Гошу и Елену Георгиевну в Феодосию, куда собирались поехать к концу маминого отпуска, чтобы сменить ее и провести там свой отпуск.
Костя сослался на дела в институте, и на вокзале они расстались. Дина заехала на рынок, а потом отправилась домой. Замариновала курицу, начистила картошки на ужин и села смотреть любимый фильм по телевизору.
Около восьми вечера она пошла готовить ужин, зная, что скоро вернется Костя. Было как-то муторно на душе, но Дина объясняла это расставанием с Гошей и мамой, с резко изменившейся обстановкой в одночасье опустевшем и затихшем доме.
Ужин был готов, часы показывали девять пятнадцать, а Кости все не было. Дина вышла на балкон и смотрела на арку, соединяющую их замкнутый двор с проспектом. В арке, под неярким фонарем, играли в классики три девчонки.
А в Динином детстве классики были совсем другими…
Восемь клеток, две дуги: «огонь», «вода»… Пинок из набитой песком, а лучше — глиной, жестяной коробки от гуталина. Особым шиком считались пинки из красивых коробочек от маминых кремов. Еще их делали из коробок от монпансье. Дине всегда нравился звук, с которым пинок шлепался в нужную клетку, а потом двигался из одной в другую, толкаемый носком ботинка. Если дно жестянки обработать с помощью камня особым образом, слегка утопив центральную его часть, то ею было очень легко управлять и при броске, и при пинании ногой — меткость повышалась многократно. И звук тогда у движущегося по асфальту пинка был тоже особый — сочно шуршащий, шкварчащий. А теперь пинков не делали и клетки чертили как-то по-другому. И вообще, игры стали другими. Куда девались «казаки-разбойники», «штандер», «выбивалы»?.. А еще: «красное знамя, ударное звено, дайте нам Петю… Дину… Лену… и больше никого!» Дина улыбнулась. Или скакалки… В скакалки она могла перепрыгать полдвора!..
Но где же Костя?..
Дина снова села к телевизору. Такого не бывало прежде — чтоб он не предупредил, если задерживается.
Через какое-то время непонятное чувство возникло у Дины где-то между ключицами и солнечным сплетением. Стало нехорошо, и тревога нарастала. «Господи, спаси и сохрани всех моих родных и любимых!» — принялась она молиться, как обычно делала это в подобных случаях. Но легче не становилось.
Костя пришел около двенадцати. Дина задремала перед включенным телевизором и вздрогнула от стука двери. Она бросилась в прихожую.
Костя как-то странно смотрел на нее. Дина уловила запах алкоголя, кажется коньяка.
Она подошла, как обычно, чтобы поцеловаться с ним.
— Все в порядке? — спросила Дина.
— Да, — ответил Костя. — А что? — В его напряженном голосе слышались нотки вызова.
— Ты не позвонил, не предупредил, что задержишься. — Дине хотелось дать волю чувствам, но она сдерживалась.
— Как это делают порядочные мужья? — Костя снимал пиджак.
— Как это делают порядочные люди, зная, что кто-то места себе не находит от волнения и неведения, — не выдержала Дина и повысила голос.
— Когда не находят себе места, не спят перед телевизором! — Из комнаты доносился треск пустого экрана.
Костя старался говорить тоном легкой иронии, но голос был напряженным.
— А ты хотел, чтобы я по двору металась и звала тебя?.. — Дина понимала, что она раздражается не на шутку, что разговор заходит в тупик, сейчас последуют взаимные упреки, и это только усугубит обстановку, обозлит обоих.
Она резко повернулась и ушла в Гошину комнату. Посидела немного. Как это обычно с ней бывало, она немедленно прониклась чувством собственной вины и желанием сгладить инцидент. Дина всегда была готова к покаянию, прошению прощения — лишь бы мелкая ссора не разрослась в часы раздражения и отчуждения.
Костя уже был в ванной, журчала вода, взбивая пену с хвойным запахом. Дина постучала в дверь.
— Да! — крикнул Костя, вместо обычного своего, игривого «ой, не входите, я обнажен!».
Дина вошла и прислонилась спиной к двери.
— Прости, — сказала она, — я волновалась. Я без конца проверяла, работает ли телефон, выходила на балкон…
— Мне неоткуда было позвонить. — Голос Кости выдавал упрямство мальчишки, сознающего свою вину, но не желающего в этом признаться.
Он разделся и улегся в воду.
Дину по сей день, и после четырнадцати лет жизни в обнимку, остро волновало его обнаженное тело. Особенно почему-то мокрое тело. Они часто забирались в ванну вместе, и она играла в воде с его мохнатой кожей, рисуя волной разные узоры из волос, как это делает прибой с водорослями, облепившими камень…
Как ей хотелось сделать это прямо сейчас — сбросить с себя одежду в мгновение ока и ступить в облака пушистой пены!.. Утопить в воде и в любви эту дурацкую размолвку.
Но что-то мешало.
«Что не дает тебе сделать это?» Внутренний Голос еще ни разу не объявлялся в ситуациях, подобных этой, в столь интимных ситуациях.
Дина опустила взгляд в пол и следила за игрой черно-белых ромбов, изрядно вытертых и выщербленных за свою сто с лишним летнюю историю — делая ремонт в квартире, они с Костей не захотели менять полы в ванной и кухне, не захотели нарушать неповторимую прелесть этой лаконичной, но такой изысканной отделки.
«Упрямство, — призналась она. — Я хочу, чтобы он извинился. Даже покаялся».
«Почему именно сейчас? Ведь прежде ты всегда первая шла на примирение, кто бы ни был виноват… И твой возлюбленный очень ценит эту черту в тебе. Да и сама ты знаешь, как безотказно работает принцип «подставить другую щеку», если нужно погасить конфликт… если нужно сделать так, чтобы неправый понял свою неправоту».
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Любовники - Юлия Добровольская», после закрытия браузера.