Читать книгу "Герман, или Божий человек - Владимир Колганов"

Еще одна фамилия из тех, кого послали «в ж…» – кинорежиссер Владимир Наумов, которого представлять нет никакой необходимости. Достаточно вспомнить фильм «Бег» по пьесе Булгакова, который он поставил совместно с Александром Аловым. И вот что сказано было Германом о Наумове:

«Допустим, были Ильф и Петров – это было что-то единое. Оно распалось, но это не значит, что все писал Ильф – это неправда. Но перестал существовать этот писатель Ильф и Петров. Так же, как, на мой взгляд, в общем-то, перестал существовать кинорежиссер Алов и Наумов. То есть существует Наумов, и вполне достойно, но, так сказать, режиссер номер один не существует».

Тут уж я не в силах промолчать, поскольку лучший фильм, созданный за последние тридцать лет в России, – это «Десять лет без права переписки», снятый Владимиром Наумовым. Аргументов приводить не стану, поскольку у каждого кинозрителя свой вкус, да и книга посвящена не Наумову, а Германам.

Но вот вам другой режиссер, близкий Герману по духу, – Александр Сокуров. Автору «Молоха», «Тельца» и «Фауста» были посвящены такие слова:

«Сокуров – замечательный режиссер! Я отношусь к нему с глубочайшим почтением и уважением. Мы с ним дружим… ну, так сказать, идейно, теоретически. Мне нравятся его фильмы о Ленине, о Гитлере, мне нравится его картина по Платонову – я от нее в восторге, по тем же братьям Стругацким».

Похвалы идейному соратнику и вправду впечатляют! Однако теоретическая дружба – это все-таки не то, чего бы мне хотелось. Так ведь и я могу записать себе в друзья немалое число людей, которые о моем существовании даже не догадываются. Вот Кира Муратова гораздо откровеннее Алексея Юрьевича: «Я вообще ни с кем не дружу! Это мне не свойственно».

Тут самое время как бы возвратиться к Бродскому, с которым мы расстались в одной из глав, посвященных отцу Алексея Германа. Вот ответ Бродского на вопрос, чьи влияния можно проследить в его поэзии: «Навалом… и ни одного».

Так, может быть, в этом разгадка и Бродского, и Германа, и Киры Муратовой? От неприятия окружавшей их жизни, обиды на людей, от презрения к власти – к своему, оригинальному методу в поэзии или в кино. Лишь бы не походить ни на кого!

Теперь несколько слов о полноправном соавторе, написавшем сценарии для лучших фильмов Германа: «Проверка на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин». В этом фрагменте интервью речь идет о выборе актера на роль бывшего власовца, которую в фильме «Проверка на дорогах» сыграл Владимир Заманский:

«Сценарист фильма Эдуард Володарский, которого Марина Влади охарактеризовала как злого гения Высоцкого, самовольно предложил ему эту роль. Я никогда не хотел, чтобы Высоцкий играл в этом фильме. Мой способ подачи материала не предусматривает столь яркой фигуры. Перебери я пафоса – получилась бы мелодрама… У меня было бы все чуть романтизировано, и в эту секунду «Проверка на дорогах» погибла бы – она стала бы «Восхождением».

Опять же, не берусь судить. Возможно, режиссер был прав – у каждого свой стиль. Хотя тут можно и поспорить – ведь Анатолий Солоницын и Ролан Быков тоже довольно яркие фигуры. Ну а Заманский, на мой взгляд, слишком интеллигентен и староват для этой роли. Понятно, что по задумке режиссера он должен вызывать сочувствие у зрителя, но тут, похоже, перебор. Вот если бы это и в самом деле был молоденький лейтенант, тогда ситуация выглядела бы куда логичнее. Ну не разобрался, смалодушничал – с кем не бывает. Такого можно было и понять, и даже простить. Впрочем, это всего лишь мой субъективный взгляд, давать советы режиссеру я бы не решился. А вот сценарист в подобных спорах может оказаться прав. Однако о взаимоотношениях Володарского и Германа я расскажу чуть позже, ну а сейчас самое время вспомнить о клане Михалковых-Кончаловских.

«Мне неинтересен ни Андрон, к сожалению, неинтересен ни «Мавроди» (так я называю для себя Михалкова), мне они все неинтересны».

Здесь речь о дружбе не идет, и слава богу. Иначе я мог бы уличить Германа даже в конформизме, заигрывании с сильными мира сего. По счастью, этого и в помине нет. Да и зависти тут быть не может, поскольку лучшие фильмы Андрея Кончаловского остались позади, в далеком прошлом, и нечего рассуждать об этом. Однако Алексей Юрьевич не может успокоиться, и я могу его понять: «Есть люди, которые жизнь тратят, чтобы произвести на общество впечатление. Одновременно на двух программах телевидения блистают, но не справляется их ум со всеми проблемами века. Тут важно, чтобы от их самоуверенности не страдала культура огромного мегаполиса. А сейчас такая опасность существует. Предприимчивость и самоуверенность, объединенные в одном человеке, – страшная сила. А уж соединенные в один «разящий кулак»…»

Надеюсь, что угроза «кулака» тут слегка преувеличена. Мы за последние годы слышали с телеэкрана множество красивых слов, так что одной тысячей больше, одной меньше – это нам без разницы, как с гуся вода в хорошую погоду. Если и останется в памяти, так только два-три слова, как правило, не вполне приличные.

Выразив неуважение к старшему из клана кинорежиссеров, Алексей Юрьевич принялся и за другого:

«Я не хотел бы быть специалистом по истреблению или борьбе с Михалковым. Михалков для меня фигура скорее забавная, чем роковая. Потому что как художник он для меня давно кончился, он очень интересно начинал, но как художник он для меня давно кончился, гораздо раньше, чем для вас, потому что, насколько я помню, вам «Урга» нравилась, а мне это было уже смешно… Все эти его выкрики по поводу русского народа, непрерывных объяснений в любви, я в это не верю, великий писал «люблю Россию я, но странною любовью», этот просто кричит повсюду: «Люблю Россию, люблю Россию!» Это очень выгодно, живя в России, любить Россию».

Вот тут можно и поспорить. А потому что иногда возникает впечатление, что гораздо выгоднее ненавидеть «эту страну» со всеми ее глупыми начальниками и вороватыми чиновниками, со всем ее народом, для которого иного названия не подберешь, кроме как «быдло» и «холопы». Вопрос в том, о какой выгоде идет тут речь – о сиюминутной, скажем связанной с получением бюджетных денег на создание картины, или о выгоде с дальним прицелом, рассчитанной на длительное потребление в образе борца с «ненавистным строем». В последнем случае можно рассчитывать и на поддержку «культурного сообщества», и на благосклонность жюри зарубежных кинофестивалей.

Ну а любовь к Родине – это дается от рождения. Если ее нет, так, значит, кто-то в раннем детстве недоглядел, а то и вовсе – что-то вроде врожденной патологии… Но речь тут о другом. Именно с этого довольно откровенного обвинения Алексея Германа все и началось – Эдуард Володарский не стерпел. А впрочем, нет – сначала вроде бы Никита Михалков на съезде кинематографистов заявил, что кинорежиссер Сергей Соловьев – вор. Понятно, что Герман этими словами был обижен:

«Там, возможно, все воры, других не держат. Но мне Соловьев был друг. И вряд ли он что-то крал из чьей-то кассы».

Пожалуй, если я буду раскручивать всю цепочку от начала до конца, то окончательно запутаюсь. А потому вернусь к тому, что Володарский не стерпел. И в самом деле, можно ли молчать, когда поднимают руку на святое? Как-никак, вместе с Никитой Михалковым он начинал свою жизнь в кино, написав сценарий фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих», кстати, весьма удачный вариант советского вестерна. Итак, слово Эдуарду Володарскому: «Ну, скажите мне, в каком кинотеатре кино «Хрусталев, машину!» зритель выдерживал больше получаса, после чего уходил, плюясь и бранясь?.. Как жил народ, вы, Алексей, никогда не знали и не узнаете, потому что как вы были жирным сынком «жирного» советского писателя, так им и останетесь. С презрением и ненавистью к людям. И без друзей… И какое еще кино ты снимешь в таком состоянии? Ведь между тем Германом, который снял «Проверку на дорогах» и «Лапшина», и тем Германом, который снял «Хрусталев, машину!», зияет бездонная пропасть!.. С некоторых пор мне стал весьма любопытен тот факт, почему мальчики, выросшие из сытого детства, в котором их возили на машинах, одевали в дорогие костюмчики, которым все давалось на тарелочке с голубой каемочкой, которые даже по счетам в ресторане не платили, к примеру, как вы, великий Алеша, как Ванятка Дыховичный или Сашок Зельдович с Сергуней Ливневым, снимают фильмы с таким презрением к людям, с такой ненавистью к той стране и к тому народу, где они родились и выросли, и главное – снимают о той великой нужде, о тех коммуналках (в которых они никогда не бывали), о крови и поте, в которых жил народ и которых ни вы, Алеша, ни Дыховичный, ни Ливнев с Зельдовичем вкупе никогда не знали и не узнают. В юности для подобных «плейбоев» высшей доблестью было переспать с женой товарища, устроить громогласную пьянку в «Метрополе» и чтоб официанты обязательно кланялись! Действительно, ну не снимать же этим людям кино про тот комнатный коммунизм, в котором они все выросли?»