Читать книгу "Дочь пирата - Роберт Джирарди"

— Спасибо. — Уилсон отрицательно покачал головой.

Дон Луис погладил пальцем усики и устало посмотрел на Уилсона. Что скрывало это непроницаемое лицо, догадаться было трудно. Неизвестность беспокоила Уилсона.

— Вы можете говорить что угодно о Байроне, — дон Луис постучал изнеженным пальцем по книге, — но его жизнь была под стать его стихотворениям. Он был героем, человеком действия, аристократом в лучшем смысле этого слова. Его поэзия — отражение его собственной жизни, и поэтому она больше соответствует нашему времени, чем бледные сочинения нынешних поэтов.

Уилсон неопределенно махнул рукой, что дон Луис расценил как несогласие. Он наклонился вперед, глаза в предвкушении спора загорелись.

— Посмотрите вокруг, мистер Лэндер, мы вступаем в новую историческую фазу, — начал идальго, приняв позу лектора. — Люди устали от власти закона. Моря вновь полны пиратов. Наконец-то мы отправляем в прошлое мелкобуржуазный комфорт. От эпохи общественного мы переходим к веку одиночек, волков. Главными добродетелями становятся животная отвага и грубая сила. Личная честь, кодекс бойца приходят на смену транснациональной коммерческой культуре. Взгляните на свою собственную страну! Ею управляют моральные банкроты. Они настолько погружены в заботы о себе, что даже не способны к воспроизводству. Они ценят роскошь больше, чем силу, и безопасность — больше, чем собственные души. Что они создали со своей мнимой порядочностью? Трущобы бедняков на городских окраинах! Нечто аморфное, где любая оригинальность подавляется транквилизаторами, где вежливость почитают за величайшее благо, где самой большой мечтой стало выучиться на адвоката или консультанта по маркетингу. Вы, американцы, превратились в мягкотелых омерзительных тварей, которые не желают никаких крайностей. Благодарение Богу, все сейчас меняется. Ваш загнивающий мир порождает убийц нового типа, их руки никогда не устанут тянуться к мечу. Однажды они восстанут и перережут вам глотки, пока вы спите. Итак…

— Минутку, Луис, — прервал его Уилсон. — Оставьте в стороне философствование и поэтов-романтиков. Вы намеревались убить меня, так? — Он рухнул на стул, внезапно обессилев, и поставил локти на стол. — Как вы это собираетесь сделать?

— Наверное, прикажу Антонио перерезать вам горло, — ответил дон Луис, немного подумав. — На самом деле это наиболее быстрый способ, без лишнего шума и беспорядка. Расслабьтесь, и все будет кончено за какие-то секунды.

Уилсон бросил взгляд на внушительные габариты борца по вольной борьбе, снова углубившегося в биографию Бисмарка, и живо вообразил, как мясистые пальцы сокрушают его трахею. Вследствие этого он почувствовал головокружение и поник головой на стол. Целую минуту он смотрел на истертый мраморный пол и на подшитые шлепанцы Португи. Подняв голову, он обнаружил, что дон Луис ждет его воскрешения, соединив кончики пальцев.

— Прежде чем вы убьете меня, позвольте рассказать вам про моего отца, — попросил Уилсон.

Дон Луис терпеливо улыбался, времени у него было хоть отбавляй.

— Во время Второй мировой войны отец служил в американских ВВС, и его часть стояла в Англии, в Ланкастер-Филд, — начал Уилсон. — Они совершали налеты на Францию и Германию в больших самолетах «летающая крепость». Отец был радистом, однако многие вылеты проходили в режиме радиомолчания, поэтому большую часть времени он сидел в фюзеляже самолета, ожидая, когда какая-нибудь зенитка накроет его. При графике четыре-пять боевых вылетов в неделю шансы выжить у летчиков были чудовищно малы, около девяноста процентов попадали под обстрел. За последние шесть месяцев 1943 года союзники потеряли в небе над Европой более десяти тысяч человек из летного состава. Чем больше боевых вылетов, тем меньше шансов уцелеть. Но человек, переживший двадцать пять вылетов, подлежал ротации. Так что двадцать пять было для летчиков магическим числом.

Мой отец совершил двадцать пять боевых вылетов без единой царапины, но не воспользовался льготой. Он попросил перевода на новый самолет. Поскольку командование нуждалось в квалифицированном персонале, просьбу его удовлетворили. Он совершил еще двадцать пять вылетов, потом еще столько же. Войну он закончил, имея за плечами вылетов больше, чем любой другой радист. Все считали его сумасшедшим. И напрасно. Сумасшедшим он не был; он был азартным игроком и верил в свою звезду.

Перед войной он изучал право в Ашлендском колледже и в азартные игры никогда в жизни не играл, даже ни разу не прикасался к картам. Он стал игроком после первого же боевого вылета. Об этой воздушной трагедии много писали. Целая эскадрилья вылетела без истребителей сопровождения на бомбардировку немецкого завода боеприпасов и напоролась на немецкий аэродром. Из пятидесяти семи самолетов на базу вернулся только один — его. В самолете не было ни единой пробоины. После этого экипаж переименовал самолет из «Крылатой победы» в «Счастливую красавицу» и нарисовал на борту большую радостную голую девку. Отец решил: раз ему так повезло во время этого вылета, значит, все самое худшее позади. И он испытывал судьбу снова и снова. Ему нравилось играть с ней. Он сказал мне как-то, что именно риск делает нас людьми. Нет никакого мастерства, никакой ловкости рук, есть только стиль поведения.

Так что, демобилизовавшись в 1945 году, он стал профессиональным игроком. Больше всего ему нравились бега, но он играл и в рулетку, и в покер. При этом он считал, что шансов на победу у него нет. И так оно и было, но он всегда выигрывал. И вы знаете, Луис? Я такой же. Я потратил полжизни на то, чтобы не замечать очевидного. Теперь я знаю правду. Подобно отцу, я игрок, и игрок чертовски везучий. Как и отца, меня нельзя обыграть в заведомо провальной игре. Ни при каких условиях.

Дон Луис сначала помолчал, потом поднялся и подошел к окну. Посмотрел на сад, на дождь.

— Ставка. Что вы можете поставить, кроме своей жизни?

— Крикет, — ответил Уилсон. — Если вы выиграете, она выйдет за вас замуж на следующей неделе. Никаких проблем.

— А если проиграю?

Уилсон пожал плечами:

— Она говорит, что любит меня.

— И вы ей верите?

— Я не знаю, но убивать меня, по-моему, не стоит. Она никогда не выйдет за вас, если вы обагрите руки моей кровью. Она хотела, чтобы я вам это сказал.

Дон Луис продолжал смотреть в окно. В ожидании ответа Уилсон открыл том Байрона и попал на «Манфреда». «Проклятый! Что делать мне с моими днями? Они уже и так длинны…» — прочитал он и закрыл книгу.

15

В пять часов пополудни у них состоялось плотное чаепитие. Экономка принесла ломтики хлеба, канапе и ячменный отвар со специями, за которыми последовали сладости. Полчаса спустя она убрала остатки еды. Килла из Манилы, поставив на полку книги, принес два стула и железный ящик. Когда он убрал с ящика крышку, Уилсон онемел от изумления. Ящик был полон золотых рэндов Крюгера[25]. Не побывавшие в обращении, они блестели, как пиратские сокровища на соответствующих картинах.