Читать книгу "Первый - Дина Данич"

шею только за одно то, что он твой мужик?

— А Марат — твой мужчина?

Ее спокойный, невозмутимый тон меня так сильно раздражает, что я сжимают ладони в кулаки. И конечно же, мама это замечает.

— Дочь, я тебе не враг. Но ты должна была понимать последствия своего поступка.

— Какого? Я откуда знала, что влюблюсь?

— Ну, положим я тебе не про это, — многозначительно возражает мама. Смотрит понимающе, так что мне остается только вздохнуть.

— Я хотела доказать, что смогу сама все решить, — сдаюсь окончательно, поняв, что проиграла. — И я бы справилась, если бы не вы с папой!

— Так справилась, что нам пришлось возвращаться из отпуска?

— Я вас не просила!

— Конечно, — кивает она. — Ты всего лишь подстроила свой побег. Кстати, очень грамотно. Я лично восхищена организацией. Отец, я уверена тоже, но вряд ли сознается.

Наверное, еще пару недель назад эти слова значили бы для меня куда больше. Сейчас же я будто и не чувствую вкуса победы. Будто не меня мама похвалила.

— Это уже неважно. Как вы узнали? Авдей сдал меня?

Мама снисходительно фыркает.

— Этот старый сыч должен был это сделать сразу, да. Но нет — крестный твой оказался кремень.

— Тогда как?

— Ты засветилась, дочь. Тебя узнал один из конкурентов отца. А вернее сказать, он приложил руку к тому, чтобы ты там оказалась.

— В каком смысле? — недоуменно смотрю на нее.

— Твоя подружка-ссыкуха, которую ты бросилась спасать из-за своего обостренного чувства справедливости, тебя просто использовала. Можно, конечно, спихнуть на то, что ее шантажировали братом, но… — мама делает выразительную паузу.

— Но каждый сам делает выбор, — заканчиваю за нее фразу, которую мне вдалбливали с детства.

— Именно, Вика. Она воспользовалась тем, что ты доверяла ей и отправила тебя в клуб Бессонова.

— То есть все это было спланировано заранее? Что Марат заберет меня к себе, что я буду в его доме? Но зачем?

— Хороший вопрос. И ты бы догадалась, не будь в твоей голове первой влюбленности, — мягко отвечает мама.

Хмурюсь, пытаясь сложить все части пазла, но не выходит. Мысли постоянно сворачивают в сторону Марата. Пока я тут сижу чаевничаю, где-то там отец проводит с ним профилактическую беседу. А если Бессонов еще и ляпнет что-то в своем духе, то это может закончится очень плохо.

— Не поняла?

Стыдно признаваться, но я мотаю головой. Пусть считает меня дурочкой. Переживу.

— Ты стала рычагом, чтобы выманить твоего отца. Петр, который так ловко подкатил к тебе на аукционе, преследовал простую цель — поквитаться с твоим отцом.

— Но как?

— Ты знаешь, с кем работает твой Марат? Чем в принципе занимается.

— У него клуб, он участвует в боях. Плюс у него есть детский спортивный центр.

— А еще он близкий друг Сергея Северова — того, кто держит Северный порт, весь город в целом и часть области. Понимаешь, какой это уровень?

Мама не торопится разжевывать мне все, ждет, что я сама догадаюсь. И когда я наконец начинаю видеть картинку, становится не по себе.

— То есть он надеялся, что они столкнутся лбами и…

— И любовь к своему ребенку подтолкнет Богдана на ошибку.

Меня бросает сначала в жар, потом в холод. Все это время я считала, что сама за себя. Что максимум неприятностей, которые я доставлю отцу — просто разочарую. Что он приедет и все решит. Но именно этого, оказывается, от меня и ждали.

Чтобы я позвала папу на помощь.

— Где Марат? — спрашиваю севшим голосом.

— Я же сказала — с ним полный порядок, Вик. Не волнуйся, он крепкий мужик.

— Ты не понимаешь, папа ведь… — у меня слезы наворачиваются на глаза, а саму начинает трясти от бессилия, которое буквально жилы выкручивает.

Мама берет меня за руки и успокаивающе улыбается.

— Вика, девочка моя, ты выбрала хорошего мужчину. Не мешай, дай ему все решить самому.

— Но папа…

— Вика, — уже более настойчиво повторяет она. — Ты же хочешь, чтобы папа принял его?

— А ты знаешь, как это сделать? — тут же вскидываю на нее взгляд. Сейчас моя надежда — одна только мама. Уверена, что она сможет уболтать отца. Всегда могла. — Помоги! Помоги мне, мамуль!

— Главная наша помощь — не мешать, — мягко произносит она. Сжимает мои руки сильнее, а затем косится на чашку. — Чай поможет, дочь. Давай, выпей.

— Ты что-то в него добавила? — подозрительно кошусь на чайник.

— Нет, — качает она головой. — В этот раз тебе придется пройти все самой. Иногда очень сложно стоять в стороне. Поверь, мне не меньше тебя когда-то хотелось помочь твоему отцу. Но он — мужчина. И в паре главный он. Если ты уважаешь свой выбор, верь в него до конца.

Мама встает с кресла, подходит ко мне и, поцеловав в лоб, уходит, предварительно отперев дверь комнаты.

Я так и сижу — расстерянная и заплаканная.

Чай я все же выпиваю — действительно мой любимый с черной смородиной. Мама сама делает этот сбор. Ради этого папа в свое время приказал посадить кусты малины и смородины у нас в саду. Мелкими мы с братом частенько объедались ягодами летом.

Все эти мысли вовсе не придают мне сил — напротив, мне до ужаса страшно, что у меня с Маратом не будет такого будущего. Я не думала о свадьбе или детях. Это какие-то слишком далекие планы, от которых кружится голова. Но я хочу быть рядом с ним. Хочу, чтобы с ним было все хорошо.

Измаявшись, я хожу по комнате туда-сюда, пока не замечаю в окно родителей, которые идут к дому по тропинке от нашего ангара. Тихо приоткрываю окно и прислушиваюсь.

— Ну, ты сам виноват, — говорит мама. — Чего ты ждал от дочери, подавая такой пример? Девочки всегда ищут отца в мужчинах. Вот, получите — распишитесь.

— То есть ты одобряешь это? — возмущается отец. — Серьезно? Это я, по-твоему, виноват, что она снюхалась с этим имбецилом? Оль, ты вообще видела, в каком виде они вывалились? Да я уверен, что это мудак там ее…

— Ну, допустим, — пожимает плечами мама, и я восхищаюсь ей в который раз. Только она умеет вот так отстраненно противостоять отцу в разговоре. Даже крестный порой тушуется, а вот она — нет.

— Допустим? То есть тебе плевать, что нашу дочь пользовал какой-то хер с горы?

— А ты не думал, что девочка влюбилась, и что это — ее выбор?

— Хер ей, а не выбор, ясно?

Вздрагиваю от рыка отца. Я стою за шторой, так что они меня не видят, но становится до жути обидно.