Читать книгу "Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман"

южный участок более обильно снабжен артиллерией и дает возможность сосредоточить больше живой силы.

3. Краснофлотский форт вооружен 12? орудиями, дающими возможность бороться с таким же вооружением фортов крепости и линкоров.

4. Хотя овладение городом еще не знаменует овладение крепостью, но, имея в виду, что в городе сосредоточены семьи мятежников, они воздержатся от сильного обстрела города, овладение коим произведет сильное моральное впечатление на защитников крепости и фортов»[390].

Лучшей частью Южной группы был полк Особого назначения, но он был ослаблен тем, что в него ввиду его малочисленности были добавлены «военморы и 1-й отряд молодых моряков, последние мало обучены и политически не развиты»[391]. Самое интересное, что Тухачевский прекрасно понимал, что представляют собой его войска. Накануне начала штурма 6 марта он говорил Каменеву: «Вся группа Седякина, собственно говоря, еще не группа, а так, сторожовка на берегу моря из полутора десятков отрядов и столь же разрозненной артиллерии». Его надежда «…подтянуть 32 бригаду, 2 артдивизиона и в штадив 11 к Ораниенбауму и тогда начать атаку» в 12 часов 7 марта не оправдалась[392].

В приказе о начале штурма объяснялось, почему атаковать нужно немедленно: «Предварительная подготовка штурма при наличии недостаточных артиллерийских средств обречена на неуспех с потерей времени, живой силы и огнеприпасов, а тем временем наступит оттепель, которая на продолжительное время задержит осуществление каких бы то ни было операций против крепости, а с открытием навигации можно ожидать поддержки флотом со стороны Антанты и вообще вмешательства других держав»[393]. Основная причина немедленного штурма одна – лед может тронуться, но какой же выход находит Тухачевский: «…необходимо овладеть крепостью внезапным налетом, сосредоточив в момент штурма подавляющий огонь на тех из фортов и батарей, кои могли бы помешать своим огнем штурму»[394]. План представляет собой чистейшую авантюру. Можно надеяться лишь на любимое слово Бисмарка в русском языке – «авось». Это уже не первый «авось» в военной биографии молодого командарма. Классическим «авось» было наступление на Варшаву с усталыми солдатами, оторвавшись на огромное расстояние от баз снабжения. Таким же «авось» была битва за Челябинск, отдавшая большевикам Урал и открывшая дорогу на Сибирь, только в ней Тухачевскому повезло – во главе штаба армии Колчака стоял бездарный генерал Д. А. Лебедев, который составил еще более авантюрный план, а в Челябинске вспыхнуло восстание рабочих. Во всех своих военных планах Тухачевский делал основной упор на пропаганду, на разложение войск противника, на подъем у него в тылу восстаний. Тухачевский был первым в Красной армии, кто не только применял на практике эти методы, но и разрабатывал теорию гражданской войны. В его статьях о гражданской войне говорилось об огромном значении в эпоху гражданской войны войн психологических и агитационных, в которых с помощью листовок, газет, митингов, пропаганды обрабатываются войска противника и население, организуются восстания рабочих, крестьян и даже солдат вражеских армий[395]. Это блистательно удалось на Урале, в Сибири и даже на юге России, где казаки уже и без красной пропаганды были разочарованы в белом движении и не хотели больше воевать. Но в Польше и в Кронштадте эти планы полностью провалились. У Тухачевского были определенные основания считать, что в Кронштадте он встретит большое количество людей, готовых поддержать Красную армию. В донесениях чекистов и военной разведки говорилось о полном разложении в мятежном городе. В сообщении 4 марта: «Перебежчики говорят, что началась деморализация. Предложили перейти в наступление, но ввиду деморализации оно отложено»[396]. В другом сообщении: «В связи с выяснившейся 4 марта неосновательностью слухов о происходящих якобы восстаниях в Петрограде и его окрестностях – Ораниенбауме среди населения Кронштадта резко обозначился перелом в настроении населения, главным образом среди рабочей массы»[397]. Информация была абсолютно недостоверной, но она ласкала слух коммунистов и убеждала честолюбивого командарма действовать быстро. Выдающийся военный мыслитель А. А. Свечин писал о стратегии Тухачевского во время наступления на Варшаву летом 1920 г.: «Стилем сокрушения была проникнута большая часть наступления Красной армии… к Висле в 1920 году. ‹…› Наполеоновская оглобля, одним ударом решавшая войну, как бы воскресла, окрасившись в красный цвет. ‹…› Красные армии, как бы игнорируя материальные силы поляков на вооруженном фронте, вступили в бой с Версальским договором. Это уже мистика, в особенности в условиях сокрушения.

Сокрушение складывается не только из быстроты и прямолинейности, но и из массивности; красные армии при подходе к Висле настолько ослабли численно и настолько оторвались от своих источников снабжения, что являлись скорее призраками, чем действительностью»[398].

Тухачевский был одним из главных разработчиков применения вульгарного марксизма в решении стратегических вопросов. Это все проявилось и при штурме Кронштадта. Попытка штурма неприступной крепости, небольшой, практически безоружной армии (почти полное отсутствие тяжелой артиллерии) была тем самым ударом «оглобли», игнорирующим реальные силы Кронштадта.

До штурма Кронштадта было предпринято несколько попыток захватить ряд ключевых фортов путем переговоров, которые сопровождались продвижением и попыткой захвата фортов небольшими курсантскими отрядами. Подобная попытка была предпринята в отношении северного форта Тотлебен. 3 марта в Тотлебен, где была сильная коммунистическая организация (48 человек), отправилась делегация из четырех представителей во главе с Батисом. Но провокация не удалась. Член делегации, политработник С. Ф. Фоменко писал 24 марта о дальнейшем: «Захватив с собой белый флаг и оставив оружие в штабе полка, мы направились на 2 лошадях по дороге на форт. Не доезжая до форта шагов 200, навстречу нам вышло несколько армейцев, как видно, из числа последнего комплектования из Украины. Мы были препровождены для ведения переговоров к выбранной Тройке, которая накануне была только выбрана ‹…›. Когда мы объяснили, зачем мы пришли, и при этом выразили желание переговорить с гарнизоном форта, нам в этом было категорически отказано»[399]. Батис и Фоменко были арестованы. Попытка Батиса угрожать: «Отряд, идущий на форт курсантов, при их согласии подчинится и не откроет огонь» не произвела никакого впечатления. Ему спокойно ответили: «Вы можете наступать, но тогда по наступающим будет открыт огонь»[400].

После возвращения остальных членов делегации было решено отправить вторую делегацию из десяти курсантов, а за ней послать сильный курсантский отряд. Курсанты из этого отряда по возвращении показывали на допросе в ЧК: «Отправившись к форту и не дойдя до такового шагов на 100, мы вдруг увидели перед собой несколько человек, ринувшихся открывать чехлы с орудий и подавать щиты на пулеметы, а номера стали на места, по направлению же к нам был отдан приказ „ни с места“, что и было нами выполнено.