Читать книгу "Горькие травы - Кира Козинаки"

— И?

— И мы должны быть третьим!

Я откидываю голову и прикрываю глаза: и ради этого я лишилась выходного? Ради разговоров о Новом годе, который вот вообще меня никак не интересует. Украсить «Пенку» я помогу, но не праздную, и всё тут.

— Мы семейная кофейня, а не бар, Рит, — напоминает Надя.

— Так уж и семейная кофейня, — язвит в ответ та. — Вчера перед закрытием одна парочка вон на том диване так тискалась, что пора химчистку заказывать. Нет, ну представьте только! Мы создадим тут праздничный вайб, приготовим разных вкусных шняжек, пригласим Деда Мороза и Снегурочку и будем продавать места за столиками за овердофига рублей! Все захотят с нами пофлексить, ну топчик же!

— Я могу напечь тарталеток из слоёного теста, — задумчиво произносит Майя Давидовна, явно пропуская кучу незнакомых слов мимо ушей, — и подавать в них оливье. Вместо картофеля порежу батат.

— Маюшка Давидовна, я вас люблю! — счастливо восклицает Рита, приземляясь на колени и обхватывая руками широкие икры нашей кухонной кудесницы. — Удочерите меня!

— Кстати, я видела ещё один интересный вариант, — вскидывает пальчик Надя. — Все ингредиенты селёдки под шубой нанизываются на шпажку и подаются с белым ореховым соусом, выглядит очень стильно.

Она ещё секунду представляет в голове эффектное праздничное блюдо, но тут же понимает, что попалась на кулинарный крючок, и снова включает режим суровой начальницы.

— Рита, отстань от Майи Давидовны! У неё внуки и множество дел, помимо тарталеток с оливье!

— В нашем актёрском кружке очень талантливые ребята, — вдруг сообщает Костик. — Все студенты. В том смысле, что у них нет внуков и множества дел, и они могли бы подготовить развлекательную программу. С Дедом Морозом, если нужно, но без глупых конкурсов из прошлого века. Очень талантливые, правда. Будут только рады подзаработать.

— Моя жена — диджей, — как бы между делом говорит Ярослав, подходя к нам с подносом крепкого утреннего кофе.

Мы разбираем чашки и вроде как ждём продолжения его речи, но нет, всё, краткость — сестра таланта, особенно если разговор не о кофе или котиках, и Ярик тремя словами дал понять, что музыкой он планируемую вечеринку обеспечить готов.

— А я знаю очешуенного бармена! — подхватывает Рита. — На изи смешивает очень годные коктейли и даже умеет… Ну, вот это вот бутылками, как оно называется?

— Флейринг, — подсказывает Пётр.

— Вот! Флейринг! — Рита переводит осторожный вопросительный взгляд на Надю. — Мы же не будем гостей ромашковым чаем поить, правда?

— Мы ко-фей-ня! — повторяет Надя. — Мы именно поим гостей кофе и чаем!

— Но тем не менее лицензия на продажу алкоголя у «Пенки» есть, — говорит Пётр. — Я её сразу получил. Как знал, что однажды вы тут решите… Как оно называется? Культурно поднажраться?

— Ой, Петруууша! — радостно восклицает Рита.

— Так, Маргарита Васильевна, и всё-таки помним о субординации, — усмехается в ответ он.

— Окей, бумер! — в жесте капитуляции вскидывает руки Рита.

— Ребят, — вздыхает Надежда. — Давайте прекратим мечтать, а? Новый год — семейный праздник. Его принято встречать дома, под ёлкой, в кругу семьи. С самыми близкими и родными людьми, а не в толпе незнакомцев.

— А что, если… — начинает Рита, и её голос заметно срывается. Она садится прямо на пол перед нами и поднимает на Надю своё юное личико, с которого вдруг пропадают все следы недавней радости. — А что, если близких и родных людей нет? Что, если бабушка в Минске, а родители на кладбище? Что, если ты одна во всём городе, и твой максимум на Новый год — это попойка в общаге в компании тех, кому тоже некуда ехать? Что, если семьи нет? Вот что?

И я физически ощущаю нестерпимо острую боль в сердце.

Потому что очень страшно, когда тебе всего восемнадцать и у тебя никого нет. Когда ты не сытый оперившийся птенец, готовый выпрыгнуть из родительского гнезда, а крошечный кудлатый воробей с отмороженной лапой, не имеющий никакого понятия, куда себя деть и как выжить в этом мире. И вместо родительского гнезда у тебя — потрёпанный комок стекловаты.

Я это не понаслышке знаю. Поэтому проглатываю застрявший в горле ком и говорю:

— У тебя есть семья, Рит. Мы. Мы твоя семья.

Она поворачивает ко мне лицо с плотно сжатыми губами и пытается улыбнуться, но я прекрасно вижу, как блестят её глаза от застывших в них слёз.

— И я жажду попробовать твою пюрешку. То есть варенье, — спешу перевести всё в шутку, чтобы не броситься обнимать этого воробья и не разрыдаться за компанию. Слишком многое бередит.

— И я, — отзывается Костик.

— Я тоже с удовольствием, — кивает Майя Давидовна. — Люблю заморские деликатесы.

Рита шмыгает носом, всё-таки улыбается и начинает тараторить что-то про бабушку и особенности белорусской кухни, а я замечаю, как Надя глубоко вздыхает и вопросительно смотрит на Петра. Он многозначительно пожимает плечами в ответ.

— Рит, я подумаю, — говорит Надежда, и на лице девчонки появляется такая лучезарная улыбка, что Надя поспешно добавляет: — Пока ничего не обещаю, только подумать.

— Спасибо, спасибо, Надеждочка Алексеевна! — верещит та.

— Да пока не за что… А теперь есть варенье и работать!

Наша малочисленная компания приходит в движение, встаёт, поправляет за собой стулья, вереницей тянется на кухню, где гиперактивная Рита скорее всего уже размахивает консервным ножом над банкой, а я ловлю на себе тяжёлый взгляд Петра.

Если бы он тоже сегодня сдул пыль с ткацкого станка, хватило бы ему проницательности понять, какую нить вплести в мой портрет?

Я коротко ему улыбаюсь и подхожу к стойке, где Ярослав натирает тряпкой стеклянные витрины с десертами.

— Как дела у собаки? — спрашиваю.

— Не очень, но пока состояние стабильно, — вздыхает он. — Первая операция прошла успешно, но потребуется ещё одна. Собираем деньги.

Я не то чтобы внезапно разбогатела, начав работать в «Пенке». Скорее смирилась с мыслью, что от голода в ближайшее время не умру и, наверное, даже вытяну с собой «Травы» на второй сезон. А вот на машину накопить пока вряд ли получится, но можно же освоить скутер и возить на нём свои коробки с цветами огромными и страшными тюками, как курьеры в каком-нибудь Ханое.

Ныряю рукой в сумку, достаю кошелёк и кладу на стойку пятитысячную купюру. Не сильно лишнюю, но…

Ярослав удивлённо переводит взгляд с меня на деньги и обратно.

— Полностью оплатить операцию и передержку не хватит, конечно, но пусть это будет первым взносом, — поясняю я.

— Спасибо, Ась. Я сейчас напишу расписку, а так мы предоставляем чеки, справки, отчёты…

— Не нужно мне никаких расписок и чеков. Просто используй по назначению.