Читать книгу "Нектар краденой черешни - Наталья Калинина"

«Бродит ее душа среди нас, как неприкаянная… Не может расстаться с любимыми людьми. Дочь, говоришь, у нее осталась? Вот по дочке и по мужу любимому и тоскует… Да еще не может простить вероломства близкого человека, который и свел ее в могилку», – Магда небрежным движением собрала карты и убрала в ящик. Таисия, расплачиваясь с ней, поинтересовалась, как можно помочь Кристининой душе обрести покой. «Не так просто, сердешная моя… Много черных дел с ее смертью связано. Не может она успокоиться, пока не получит отмщения. Да за близких своих волнуется. Здесь помощь сильного мага нужна. И пусть муж молится, свечи ставит, ведь он этого не делает, да? Передай ему, чтобы молился и поминал свою жену».

«Молился…» – Тая горько усмехнулась. Как заставить Чернова сходить в церковь просто свечку поставить, не говоря уж о том, чтобы отстоять службу? Воду она ему еще так и не отнесла, хоть и обещала. Тая вздохнула и решила, что днем, благо он у нее не рабочий, обязательно сходит в дом к Алексею и передаст для него бутылку святой воды. А так же напишет подробную «инструкцию», что следует сделать. Чернова не так просто застать дома, но охрана у него – исполнительная, обязательно передаст ему «посылку». От подобного решения тревожные мысли немного отпустили, и Тая вернулась обратно в постель.

«Как же тебе помочь, Кристиночка? И Лешке твоему?» – все же она не сразу уснула, находясь во власти тех же печальных раздумий. Обратиться бы к Магде снова за советом, да та из города на неопределенный срок уехала. «Молиться… Молиться», – с этой умиротворенной мыслью Таисия и уснула.

XV

Похоже, букеты, оставляемые ей под дверью по утрам, уже стали превращаться в приятную традицию. Инга, выйдя утром во двор и вновь обнаружив возле своей двери завернутые в шуршащий целлофан цветы, почувствовала прилив нежности и радости. И неприятные воспоминания о накануне «разлитой» на ее порог порче тут же уступили место хорошему настроению. Открытка, приложенная к букету, опять оказалась без подписи, но хотелось думать, что цветы – от Алексея. От подобных мыслей настроение удваивалось, утраивалось. А эта робкая игра в «избегание встреч» и «анонимные презенты» превращала их с Алексеем отношения в отношения двух робких влюбленных школьников – более острые, чувственные и невинные, как первая любовь.

Инга поставила цветы в другую стеклянную банку, позаимствованную на летней кухне и, собравшись, отправилась на рынок за фруктами.

Выйдя за калитку, она увидела Макса. Парень, небрежно облокотившись о свой мотоцикл, со скучающим видом поджидал ее.

– Привет, – Инга без эмоций поздоровалась и подошла к нему. Этот визит Макса так не вписывался в ее утреннее настроение, мысли о Чернове и воспоминания о поцелуе… Был чем-то чужеродным, словно футболка с аляпистым рисунком – в деловом стиле. И этой своей чужеродностью и неуместностью вызвал лишь раздражение – Привет, – он с легким намеком на упрек поздоровался.

– Ты меня караулил? – еле заметно проскользнувший в его приветствии упрек подпитал ее некое чувство вины перед Максом, которое, объединившись с раздраженностью, вылилось в слишком вызывающую интонацию, с какой был задан этот вопрос. И Макс, теперь уже он, словно оправдываясь, развел руками.

– Караулил. Я тебя уже два вечера подряд не мог застать, хоть мы с тобой и договаривались увидеться. Я и записку тебе писал… Ты прочитала ее?

Был велик соблазн удивленно наморщить лоб и сказать, что никакой записки она не видела. И повиниться, что она – такая-сякая – так хотела с ним увидеться, да вот приключились какие-то ну очень важные и очень срочные дела, а предупредить оказалось невозможно… Инга, поддавшись мимолетной слабости произнести всю эту чушь с невинным видом девочки-ромашки, открыла рот, но сказала совсем другое:

– Да, прочитала.

– Ясно, – он усмехнулся и нервно провел пятерней по волосам, убирая падающую на глаза челку. Этот жест получился у Макса слишком артистичным, словно он долго и тщательно репетировал «страдания», и вот сейчас настал «час» отыграть эту сцену на публике. – А я уж даже подумал, что ты уехала домой.

– Нет. И пока не собираюсь.

– Но и встречаться со мной тоже больше не хочешь, – он с грустной усмешкой подвел итог. Макс был слишком хорош – в обтягивающей его подкачанный торс синей футболке и ладно сидящих джинсах. И ему очень шло это состояние «находиться в грусти», так же, как и играть роль рокового красавца, пылкого влюбленного. Макс сжился с ролью романтичного героя, как со второй кожей, и весь спектр чувств, присущий герою этого амплуа, он отыгрывал без запинки, растворяясь в своей роли практически без остатка. И можно было бы ему верить и сочувствовать, если бы не занудная мыслишка, засевшая слишком прочно, что отношения для Макса – подобны театру, и каждый раз он выходит на сцену и отыгрывает свою роль блестяще и постоянно, только вот публика, состоящая сплошь из настроенных на роман курортниц, каждый раз разная.

– Макс, ты слишком хорош… Слишком хорош для того, чтобы быть настоящим, – Инга, глядя ему прямо в глаза, серьезным тоном произнесла. И Макс, не поняв ее, нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Просто это и имею в виду, – она обезоруживающе улыбнулась, и парень, в недоумении похлопав ресницами, спохватился и засмеялся:

– Загадочная женщина! Боже мой, как же ты мне нравишься… – он, после секундного сбоя в сценарии, вновь вернулся к хорошо знакомой роли. И тут же с нужной долей грусти признался:

– А я ведь, знаешь… Влюбился в тебя…

– Макс, давай обойдемся без… подобных слов, – Инга досадливо поморщилась и бросила короткий, но красноречивый взгляд на часики. Макс ее понял:

– Торопишься?

– Да.

– Я могу тебя подвезти, – он тут же с готовностью кивнул на мотоцикл, но, увидев, что Инга покачала головой, отказываясь, поправился:

– Да, ты же ведь боишься мотоциклов.

– Макс, не в этом дело… Я тебе ничего и не обещала, помнишь? Сразу сказала, чтобы ты не рассчитывал на роман со мной… – ей стало неприятно, что она все же начала оправдываться. Она резко оборвала себя и спросила:

– Это ты носишь мне цветы?

– Какие цветы? – Макс непонимающе наморщил лоб, но тут же усмехнулся:

– Это, наверное, был твой другой поклонник. Утешает то, что и ему, как и мне, ничего «не обломится».

Резко переменившись в настроении, раздраженный и мрачный, он сел на мотоцикл и завел двигатель. И прежде чем тронуться с места, тихо, но внятно процедил:

– Наверное, тебя и в самом деле интересуют не мужчины, а бабы.

Он уехал, а Инга осталась с таким ощущением, будто ей только что плюнули в лицо. От утреннего хорошего настроения не осталось и следа. Она вытащила из сумочки пачку сигарет и закурила. И сейчас ей было все равно, что Лизка потом, учуяв запах сигаретного дыма, недовольно сморщит носик. Ей хочется курить, и она будет курить. И по дороге к Лизе в довесок к и так уже подпорченному настроению некстати возникли думы на тему, кто и зачем вчера пытался «выкурить» ее из города посредством колдовства. На ум приходила лишь одна догадка, от которой настроение портилось еще больше: Маша, которая, похоже, имеет виды на Чернова. От подобных «подозрений» делалось противно почти до тошноты: о Машке хотелось думать как о приятельнице, а не подозревать ее в скверных помыслах. И все же Инге хорошо было известно то, что многие дамочки, не задумываясь о последствиях, прибегают к услугам «магов, ведьм, ясновидящих» и просто деревенских бабок-ворожеек, чтобы устранить соперницу с помощью колдовства. Подобных случаев в ее собственной практики было – не счесть, только ей уже приходилось снимать с клиенток последствия таких вот подобных вмешательств.