Читать книгу "Александр Македонский. Царь четырех сторон света - Питер Грин"

Когда в войске узнали обо всем этом, воины, не в состоянии вынести подобные действия царя, сдались на его милость. Они всей толпой окружили шатер и заявили о готовности выдать зачинщиков мятежа.

Они отказывались разойтись, пока Александр их не примет.

Добившись психологического перелома, Александр вышел из шатра, готовый теперь проявить великодушие. Увидев слезы на глазах своих ветеранов, он и сам пролил слезы (возможно, это были слезы облегчения). Один оратор, старый кавалерийский командир, сказал царю, что самым большим огорчением для них всех было то, что он сделал персов своими родичами. «Да ведь я вас всех считаю родными!» – воскликнул царь.

Кончилось тем, что все они собрали брошенное оружие и вернулись в лагерь, распевая победную песню, хотя, пожалуй, основания для этого были только у самого Александра.

Македоняне все же оставались лучшими воинами Александра, и он не жалел для них лестных слов. Кроме того, он устроил большой пир, в знак двойного примирения – между самим Александром и его ветеранами и между персами и македонянами. Назвав бывших мятежников царскими родичами, Александр тем самым поднял их статус до уровня персидской знати и во время пира подчеркнул их привилегированное положение, так как они сидели по обе стороны от него.

Когда же празднование кончилось, царь реализовал свой проект демобилизации, но на более широкой основе.

Было отправлено на родину не менее 11 000 ветеранов, а это значит, что демобилизованы были и люди помоложе, у которых вышел срок службы. Они действительно были щедро вознаграждены. За все время дороги домой им было выплачено жалованье как за действительную службу, а сверх того каждый воин получил премию в один талант. Александр пообещал, что дети воинов от местных жен получат хорошее македонское воспитание и военную подготовку. Когда же все они вырастут, добавил царь, то все будут возвращены в Македонию. Очевидно, из этих мальчиков (а их было до 10 000), Александр решил создать армию из воинов со смешанной кровью и с постоянным местом жительства.

Начальником демобилизованных ветеранов стал Кратер, а его помощником – Полипехрон. Но это, очевидно, было прелюдией важных перемен. Достигнув Македонии, Кратер должен был обрести власть над Македонией, Фессалией и Фракией и «обеспечить свободу» Греции. Антипатр же должен был передать Кратеру командование в Греции, мобилизовать новых воинов взамен демобилизованных и во главе их явиться в Вавилон.

Антипатр, очевидно, предполагал, что следующий удар может быть направлен против него. Казни Каллисфена, Филоты, Пармениона и его зятя уже показали, куда дует ветер. Александр, видимо, уже решил, что Антипатр, единственный сохранивший могущество представитель старой гвардии, замышляет захватить престол. Возможно также, что Антипатр мог быть сделан козлом отпущения за репрессивное правление Александра в Греции, хотя Антипатр выполнял приказы царя. Его замена Кратером должна была знаменовать начало демократической эпохи, подтверждением чему послужило бы возвращение 40 000 изгнанников-демократов.

Подчинение приказу явиться в Вавилон должно было означать для Антипатра смерть, и он понимал это. В Македонии у него была не только популярность, но и подчиненное ему войско. Решив, что Александр сейчас не пожелает помериться с ним силами, Антипатр остался дома и послал к царю своего сына Кассандра.

Каковы были шансы Антипатра в этой возможной борьбе?

Он был популярен в Македонии, тогда как Александр уже десять лет находился за границей. Его войско было ему преданным и состояло из молодых воинов, а люди Александра растратили силы и здоровье в многочисленных сражениях, и многих из них пришлось заменить уроженцами Востока, что уже не раз вызывало волнения среди ветеранов. Антипатр имел основания для уверенности. В то же время он стал осторожно искать возможных союзников в греческих полисах. Два государства, Афины и Этолия, были очень недовольны указом Александра о возвращении изгнанников, потому что исполнение его для них было чревато территориальными потерями. Антипатр начал секретные переговоры с этолийцами и, конечно, должен был предпринять попытки найти контакт с Афинами, чей большой и мощный флот мог быть очень полезен для возможной обороны Греции.

Как раз в это время, в начале июля 324 г. до н. э., на сцене снова появился Гарпал, старый и самоуверенный политический интриган. Если он и предлагал Антипатру деньги, то последний, скорее всего, отверг это предложение. Гарпал мало подходил для роли зачинщика переворотов, иначе ему бы не пришло в голову навязывать открытый бунт людям, уповавшим на тайную дипломатию. Когда он появился в Пирейской гавани, наивно ожидая, что его встретят как героя, этот порт оказался закрытым для него.

Однако во второй половине месяца Гарпал объявился снова, на этот раз под скромным предлогом оказания материальной помощи, всего с тремя кораблями, имея с собой 700 талантов.

Проникнув в город, он быстро обрел сторонников в деле подготовки мятежа. В это время, одно за другим, прибыли посольства Антипатра, Александра и Олимпиады с требованием немедленной выдачи Гарпала. В Афинах начались жаркие споры, следует ли выдавать Гарпала, а если следует, то кому именно.

В конце концов Демосфен выработал компромиссную формулу. Гарпал был взят то ли под стражу, то ли под охрану. Его деньги передали особой комиссии (куда входил и сам Демосфен) для сохранения в Акрополе. Этот шаг был неприязненно встречен «партией войны». Гипереид даже заявил, что, арестовав Гарпала, они отрезали себе путь к цели. Но по крайней мере, Гарпал был жив и не в руках Александра.

Демосфен же отправился в Олимпию, где в начале августа были оглашены указы о возвращении изгнанников и об обожествлении Александра. Как представитель Афин, Демосфен имел право вести переговоры с посланцем Александра Никанором.

Предметом этих переговоров, помимо статуса Самоса, где у афинян были поселенцы, должна была стать и участь Гарпала. Переговоры этих двоих лиц по понятным причинам оставались секретными. Но известно, что Александр, хотя и неохотно, признал право афинян на Самос. Ясно, что имела место какая-то сделка, скорее всего связанная с выдачей Гарпала. Если так, то у Демосфена были основания не афишировать эту сторону своей деятельности. Не успел он вернуться в Афины, как Гарпал ухитрился бежать с помощью неизвестных лиц.

Это, конечно, вызвало большой политический скандал, который еще усилился, когда стало известно, что из 700 талантов лишь половина оказалась в сокровищнице Акрополя.

Все известные люди в Афинах перессорились, выступая с взаимными обвинениями. Была создана комиссия по расследованию происшествия, но через полгода она все еще не обнародовала своих результатов.

Оживленные дебаты вызвал и вопрос о том, следует ли признать Александра тринадцатым божеством.

Демад сделал при этом хитрый ход, чтобы предупредить противников этого мероприятия. Он заявил, что афиняне, слишком занявшись небесами, могут потерять землю (имея в виду Самос). Намек был понят, и даже Демосфен, убежденный противник обожествления, нехотя согласился: «Пусть Александр именуется сыном Зевса, а если он желает, то еще и Посейдона».