Читать книгу "The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис"

Остальные притащились в Ливерпуль своим ходом. Самый удачный период их карьеры завершился убожеством и крахом.

Они возвращались домой парами и поодиночке, без денег и в лохмотьях, подавленные и деморализованные. Некоторое время друг с другом не общались и не виделись. Они даже не были уверены, соберутся ли «Битлз» вновь.

13

Ливерпуль: Литерленд и «Кэверн»

Джон прибыл на Менлав-авеню глубокой ночью. Пришлось бросать камешки в окно Мими, чтобы та спустилась и открыла дверь.

«Он был в каких-то ужасных ковбойских сапогах до колена, расшитых золотом и серебром. Протиснулся в дом мимо меня, бросив на ходу: „Заплати за такси, Мими“. А я ему вдогонку кричу: „И где же обещанные сто фунтов в неделю, Джон?“»

«Ты в своем стиле, Мими, — закричал Джон. — Ты что, не видишь — я с ног валюсь?»

«Немедленно выкинь эти сапоги. Я тебя в них из дому не выпущу».

Джон завалился спать и потом неделю с лишним не выходил из дому — не из-за кошмарных сапог, а потому, что ничего другого не оставалось. Синтия ему, конечно, очень обрадовалась. Из Гамбурга он ей постоянно писал. «Самые сексуальные письма со времен Генри Миллера, — говорит Джон. — Иногда страниц под сорок. Надеюсь, ты их сохранила?»

Джордж, добравшийся домой первым, не сразу узнал, что остальные последовали за ним. «Мне было стыдно — мы же до отъезда в Гамбург хвосты распускали. Отец как-то подвез меня до города, и пришлось одолжить у него десять шиллингов».

Пол тоже слонялся по дому, пока за него не взялся отец. Джим вообще не одобрял уход Пола из школы и поездку в Гамбург. Теперь же он потребовал, чтобы Пол хотя бы устроился на работу и не болтался без дела.

«Черт найдет дело для праздных рук», — весьма оригинально твердил Джим сыну по несколько раз на дню. Пол ради принципов никогда не бунтовал, старался всем понравиться и в конце концов сдался.

«Пошел на биржу труда. Решил, что мне там самое место. Меня взяли запасным на грузовик. В предыдущее Рождество, еще когда в школе учился, я работал на почте и решил теперь попробовать что-нибудь новое.

Фирма называлась „Срочная доставка“. Доставляли посылки в районе доков. Я с утра пораньше садился на автобус, покупал „Дейли миррор“ — изображал работягу, хотя по-прежнему был „пудингом“.

Обычно я сидел в кузове и помогал переносить посылки. Порой адски бесило. Когда ехали в какой-нибудь Честер, я засыпал прямо в грузовике. Проработал две недели, решил, что теперь очень опытный: работа есть, в кармане фунты завелись. Но меня уволили. Рождество прошло, и работы поубавилось.

Отец опять принялся за свое: дескать, группа — это замечательно, но с ней я ничего не заработаю. Иногда я уже готов был согласиться, но всегда кто-нибудь говорил, что мы многообещающие, — мы нравились поклонникам, они не давали нам пасть духом.

Я нашел другую работу: намотчиком в „Месси энд Коггинс“ — наматывал проволоку на катушки. Носил там спецовку. Напарник называл меня Мантовани[77] за длинные волосы. Между ног лебедка, стоял наматывал. Проволока вечно рвалась. За день наматывал полторы катушки, а другие делали от восьми до четырнадцати. Плохо у меня выходило.

Зато перерывы были что надо — хлеб с джемом и чай, и мы играли в футбол во дворике вроде тюремного.

Я вот припоминаю, что сначала-то устроился дворником — думал, мне подойдет. А этот парень обнаружил, что я в школе сдал несколько экзаменов, и заподозрил неладное, — думал, наверное, что у меня где-то и несколько судимостей припрятано. Затем решил, что я ничего, и дал мне работу получше — катушки наматывать. Если, говорит, постараешься, все будет в порядке. Я уже представлял, как вкалываю, поднимаюсь по служебной лестнице и в конце концов становлюсь большим боссом.

А пока что я наматывал проволоку, заваривал чай и получал семь фунтов в неделю. Группа снова собралась, но я уже сомневался, хочу ли в ней играть с утра до ночи. Работал, удирал к ним только в обед или когда болел. Но в конце концов ушел. Проработал месяца два. Мне нравилось быть рабочим. Там был такой парень, Альфред, — мы с ним славно болтали».

«Я вам про Пола так скажу, — говорит его отец Джим. — Он всегда готов был пробовать и стараться. Эти работы ему не нравились. Он туда шел только ради меня».

Из Гамбурга они вернулись в начале декабря 1960 года. Они проскучали без выступлений всего недели две или три. Улыбнись им удача, они начали бы выступать по клубам сразу — это смягчило бы их прискорбное возвращение. Пока их не было, Аллан Уильямс решил построить большой бит-клуб, по образцу гамбургских. Он уже отправил в Гамбург немало групп, в том числе Gerry and the Pacemakers, и счел, что в Ливерпуле им тоже понадобится место для выступлений. Прямо перед возвращением битлов он открыл новый клуб, который назвал «Топ Тен» — в честь гамбургского, — и поставил управляющим Боба Вулера. Но спустя шесть дней после открытия клуб сгорел. Идеальная площадка для «Битлз» исчезла, не успели они даже глянуть на нее.

Первый раз после Гамбурга они выступили в «Касбе» у матери Пита Беста. Там их встретили с распростертыми объятиями, особенно друг Пита Нил Эспинолл.

Нил дружил с Питом уже пару лет. Он жил прямо при клубе — во всяком случае, ушел из дома и снял комнату у миссис Бест. Нил и Пит учились в разных школах, но в институте Нил оказался в одном классе с Полом. Джорджа Нил тоже знал. Их обоих не раз вызывали на ковер за курение. Однако мода на скиффл Нила не затронула, хотя он и слушал кое-какие местные группы. Вместе с одноклассниками ходил болеть за «Битлз» (или The Moondogs) на прослушивание у Кэрролла Левиса в «Эмпайр».

Нил ушел из института, успешно сдав восемь экзаменов, и учился на бухгалтера. Он получал два фунта десять шиллингов в неделю плюс талоны на обед и готовился к профессиональной карьере. Поначалу вечерами он сидел над заданиями для заочников. «Это был ужас — получать нагоняи от какого-то типа, который сидит от тебя за триста миль. Как будто отправляешь задания на Луну, а оттуда тебя обливают помоями». Когда Нил стал ходить в «Касбу», учеба покатилась по наклонной, а когда переехал туда жить, и вовсе зачахла.

«Пит постоянно писал мне из Гамбурга, — рассказывает Нил. — Сообщал, что все идет великолепно, их попросили задержаться на месяц, потом снова на месяц и так до бесконечности… Derry and the Seniors вернулись из Гамбурга первыми. Пит рекомендовал их матери, и та выделила им вечер в „Касбе“. Группа заметно продвинулась. Сказали: подождите, вот скоро приедут „Битлз“… Услышав, что те и впрямь возвращаются, я нарисовал кучу афиш „Возвращение легендарных „Битлз““ и расклеил их по стенам и дверям. Я еще не видел, как они играют с Питом. И не знал, как они изменились в Гамбурге. Вдруг их вообще невозможно слушать?»